Через Иерусалим
До поры до времени главным источником знаний о братской Абиссинии являлось для россиян подворье Русской церкви в Иерусалиме — одновременно и рупор, и стетоскоп русского православия в землях, расположенных за Босфором и Дарданеллами.
Именно по настоянию руководителя этого подворья, архимандрита Порфирия Успенского, еще в 1863 году обер-прокурор Святейшего Синода направил в адрес императорского МИД записки «Участие России в судьбе Абиссинии». Вот и патроном проекта «Новая Москва» стал не кто-нибудь, а обер-прокурор Синода Победоносцев.
Говоря сегодняшним языком, лидером этого проекта был Николай Иванович Ашинов. Про него известно не так много. Жил в 1856–1902 годах. Ближе к концу жизни оказался пациентом сумасшедшего дома. Единственный известный портрет (см. стр. 490) — из французской прессы. Про его карьеру до Абиссинии известно, что он был не очень успешным организатором новых казачьих станиц в Причерноморье.
Зато известно, какие аргументы в пользу своего предприятия он выложил Победоносцеву. Впервые на северо-востоке Африки он побывал еще в 1885 году. Природа этого визита остается крайне мутной, но тогда-то он и проложил дорожку к абиссинцам. И это в 1888 году позволило ему появиться в России в сопровождении эфиопских священников не абы-кабы, а на праздновании 900-летия крещения Руси.
Привезённые Ашиновым в Россию эфиопские монахи стали звёздами празднеств, совпавших, по случаю, с 10-летием знаменитого похода на Балканы — когда от турецкого ига были освобождены православные братья-болгары, а русская армия чуть не заняла Царьград-Константинополь-Стамбул.
И вот на этом фоне Ашинов презентует привезённых им с собой из Абиссинии живых и почти православных братьев ещё и из Африки. Они, оказывается, также ждут светлого часа освобождения от влияния миссионеров-англичан с иезуитами-французами и итальянцами. А тут, оказывается, что Николай Ашинов уже сделал первый шаг: основал на берегу Красного моря станицу «Новая Москва», которая могла бы стать перевалочным пунктом для проникновения в глубины Африки. Вот бы отправить туда полноценную экспедицию на помощь русским колонистам и абиссинским единоверцам!
Для славянофила Победоносцева уже одного этого было достаточно для того, чтобы представить проект Ашинова на рассмотрение самого императора.
Государство и церковь
И тогда в западной печати, и сегодня в трудах западных исследователей
{141} задаётся один важный вопрос. Была ли последовавшая экспедиция (по благословению Синода Русской православной церкви) предприятием частным или предприятием государственным?
С одной стороны, выражение «частное предприятие» в этом случае надо точно ставить в кавычки. Даже если рассматривать эту миссию только как сугубо духовную, частной её не назовёшь.
Портрет учителя будущего императора Александра III и обер-прокурора Священного Синода Константина Победоносцева кисти Александра Маковского
Ведь со времён Петра Великого, который отменил на Руси патриаршество и поставил над Синодом своего обер-прокурора, церковь и государство стали в Империи понятиями неразделимыми. То есть действия Русской церкви — это, в принципе, автоматически и действия тогдашнего российского государства.
Но даже и в сугубо светском сегменте тогдашнего российского истеблишмента были те, кто считал, что начинание Синода стоит всячески поддержать. И в данном случае речь идёт не об одних только славянофилах-романтиках (к каковым условно отнесём, например, главу Палестинского общества и брата государя, великого князя Сергея Александровича).
Практически во всех публикациях о миссии Ашинова в числе рьяных сторонников его проекта упоминается нижегородский губернатор Баранов. Он предоставил Ашинову свой Нижний Новгород как площадку для сбора средств на экспедицию. И одновременно обратился к императору. Суть го обращения заключалась в том, чтобы рассматривать духовную миссию как предтечу создания «Русско-Африканской компании». По мысли Баранова, такая коммерческая компания должна была, по подобию аналогичных структур в европейских странах, выступить проводником державных интересов. По его логике, одной из задач Русско-Африканской компании должна была бы стать организация угольных станций — тогда для так называемого Добровольного флота.
Но откуда у него, губернатора глубинной Нижегородской губернии, было такое предвидение и такое геополитическое видение?! Ведь через какие-то 15 лет по тем самым морям, о которых он толкует, пойдёт та самая эскадра Рождественского, в которую войдёт «Аврора»! И на фоне британского враждебного нейтралитета этой эскадре будет так не хватать как раз-таки своих угольных станций!
Здесь мы не обойдёмся без ещё одного путешествия во времени и пространстве.
Вновь Санкт-Петербург
Заглянем теперь в хранилища Центрального военно-морского музея в Санкт-Петербурге.
— Вот макет ещё одного удивительного корабля из состава «Добровольческого флота», — продолжил куратор корабельного отдела музея Георгий Михайлович Рогачёв.
— О! Я, кстати, давно хотел у кого-нибудь знающего спросить. А что такое «Добровольческий флот»?
— Очень интересная тема! Это — такой флот, который был создан как следствие Крымской войны.
— После неё на Россию ведь были наложены существенные ограничения в плане размера ВМФ…
— Вот тогда и возникла история с тем, что строились вроде как гражданские суда, а офицерами на них служили чины военно-морского ведомства.
— Как удалось всё это сохранить? — спрашиваю, кивая на макеты, у директора музея Андрея Лялина.
— В истории музея были самые разные этапы.
— Блокада?
— Не только. Хотя, конечно, блокада стала для коллектива тяжелейшим испытанием — как и для всего Ленинграда.
— Было что-то ещё?
— Был момент ещё в XIX веке, когда казалось, что музей обречен. Огромная заслуга в том, что его удалось возродить, принадлежала назначенному тогда его начальником лейтенанту Николаю Баранову.
— Знакомое имя! — воскликнул я. — Это не тот ли Николай Баранов, который потом станет нижегородским губернатором?
— Ну, вообще-то вершиной его карьеры станет должность сенатора. Но и в Нижнем Новгороде он, кажется, тоже служил. А что это вы так заинтересовались?
…Стоит ли говорить, что после этого в моём сознании всё встало на место. Идеологически нижегородского губернатора Баранова, может, и надо относить к славянофилам. С их взглядом на жизнь можно соглашаться, а можно — быть западником. Но державные интересы страны никто почти никогда не отменял при любой власти. А лейтенант-губернатор-сенатор Баранов, как бывший глава Морского музея, эти интересы понимал — как профессионал.
