— И здесь снимать можно? — недоверчиво спросил я, памятуя о том, как, например, на российско-норвежской границе меня пугали протестами погранкомиссаров.
— А почему нет?
— Так вон, на турецкой стороне, кажется, уже тревогу объявили, — указал я на турецких солдат, которые с оружием наперевес стали строиться под красным флагом со звездой и полумесяцем. И как непохожи были эти бравые армейцы на обычно улыбчивых турецких пограничников, которые встречают нас, российских туристов, в аэропортах Стамбула и Антальи, Даламана и Измира! Здесь граница совсем другая!
— Да и пусть себе объявляют тревогу. Снимайте!
— А сама граница где?
— А вон — линия посредине моста.
Здесь надо объяснить, что в этом месте через реку Араке действительно перекинут мост. Вот уже многие десятилетия речку по нему пересекают разве что пограничные комиссары и начальники застав.
Впрочем, нет! Был случай, когда эту границу пересекли сразу довольно много людей.
Было это в 1941 году. Именно через Турцию тогда на Родину вернулись сотрудники Посольства СССР в Германии во главе с послом Деканозовым: вернуться из Берлина в Москву через линию фронта они, по понятным причинам, не могли, и пришлось добираться таким кружным путём. Конкретно через Турцию они возвращались, потому что она тогда была формально нейтральной. Но именно — формально.
Был это нейтралитет, подобный нынешнему режиму на армяно-турецкой границе: никто друг в друга не стреляет, но все друг за другом пристально следят.
И именно через эту Турцию предстояло в декабре 1941 года идти «Микояну». Зачем?
Странный приказ
Поздней осенью 1941 года «Микоян» получает приказ уйти в Батуми и там готовиться к переводу — в Арктику! Там он, ледокол, конечно, был нужнее. Но водоизмещение «Микояна» было таково, что по внутренним речным путям (каналы Волга-Дон, Беломорканал и т. п.) ему с Чёрного моря до Арктики было не протиснуться. То есть идти надо было морем. Взглянем на карту — сначала на тот участок пути, который ждал «Микоян» уже после прохода через турецкие проливы Босфор и Дарданеллы.
Итак, выйдя в открытое Средиземноморье, советские корабли оказывались, как в совсем нехорошей сказке, перед развилкой. Налево пойдёшь (то есть по Средиземному морю до Гибралтара) — точно погибнешь. Ведь неминуемую гибель означало плавание вдоль берегов Италии, вдоль оккупированной немцами Франции и вдоль франкистской Испании
[207].
А направо пойдёшь — в теории, конечно, придёшь к союзникам: на британский Кипр, в подмандатную Британии
Палестину и к подконтрольному британцам Суэцкому каналу. Но туда ещё надо было дойти!
Во-первых, на выходе из Босфора и Дарданелл начинается ещё не открытое Средиземное море, а очень тесное море Эгейское. Практически все острова в этом море принадлежат не Турции, а Греции. А она была оккупирована итальянскими фашистами. В частности, на одном только греческом острове Лесбос дислоцировался целый дивизион вражеских эсминцев, отряд торпедных катеров и самолёты-торпедоносцы. Это не говоря о главной итальянской крепости в Эгейском море, в каковую превратился тогда остров Родос.
Во-вторых, и проход через «нейтральные» Босфор и Дарданеллы не был тогда экскурсией. Как мы уже помним по «Случаю в Монтевидео», уважить нейтралитет значило — снять всё оружие. Но ведь это, в свою очередь, означало, что, уважив пусть и деланный турецкий нейтралитет, «Микоян» оказывался безоружным в Эгейском море, где кишмя кишели уже открытые враги — немцы и итальянцы!
И, тем не менее, в Москве решили, что попробовать можно. Как гласит легенда, чуть ли не от самого Сталина в отношении «Микояна» пришла телеграмма: «Либо перегнать, либо утопить»
[208].
В одной из наиболее подробных публикаций на эту тему её автор, О. Вербовой, пишет: «Мероприятие было аналогично тому, как если бы четверых солдат тыловых служб, одетых в форму, но безоружных, направили через территорию, занятую противником. Хотя даже такая аналогия хромает, солдату укрыться всё-таки проще, чем кораблю, тихоходному и огромному… В общем, поход советских судов был, по сути, равносилен их уничтожению. Казалось, что гуманнее просто их затопить на рейде Батуми».
Из Батуми «Микоян» вышел 25 ноября 1941 года
[209].
Батуми-Стамбул. Кто ещё?
Уже и из Батуми до Стамбула «Микоян» шёл хитрым маршрутом: сначала сымитировал переход не к Босфору, а в Севастополь. Впрочем, в ту ночь, с 25 на 26 ноября 1941 года, это была, возможно, и излишняя предосторожность. По крайней мере, в открытом море за «Микояном» никто следить и не мог: дул такой свирепый зюйд-вест, что шторм достигал одиннадцати баллов. Уверенно себя чувствовали только гружённые до отказа сырой нефтью танкеры «Сахалин», «Варлаам Аванесов» и «Туапсе».
Шёл «Микоян» действительно не один, а с нефтяными танкерами. Турция пошла навстречу просьбе советского правительства относительно проводки судов через Босфор не просто так, а за плату. Ей нужна была нефть. Айв СССР, и в новой России это ведь — главная «валюта», за которую мы всё и покупаем.
Босфор показался к утру 29 ноября. Здесь флотилия из «Микояна» и танкеров рассталась с эскортировавшими их боевыми кораблями Черноморского флота. Им, военным, заход в «нейтральные» Босфор и Дарданеллы был заказан — пусть даже весь этот «турецкий нейтралитет» выглядел абсолютно абсурдным. В частности, по Стамбулу разгуливало множество немецких «туристов». И многие из них «почему-то» решили заняться «рыбной ловлей» у самых бортов советских судов.
И вот в такой-то «атмосферке» на борт «Микояна» прибыл советский военно-морской атташе в Турции капитан 1-го ранга К. К. Родионов. Он передал морякам ещё более немыслимый приказ ГКО: из Стамбула в порт Фамагуста на британском Кипре предстояло идти не только «Микояну», но и танкерам!
Тактика танкеров
