«Де Голль начал жаловаться на то, что американцы не понимают… европейские дела и так далее.
Я сказал ему, что в современной обстановке, имея в виду освобождение Франции, надо быть в наилучших отношениях с Англией и США, но в то же время не упускать из виду и Францию…»
{171}
Для того чтобы объяснить природу этих метаний, надо писать отдельную книгу. Суть проблемы состояла в том, что Рузвельт весьма своеобразно относился к Де Голлю и его «Сражающейся Франции». По большому счёту, американцы до последнего пытались договориться с какими-нибудь другими французами.
Не будем забывать, что до 30 июня 1941 года дипломатические отношения с Виши были и у Советского Союза.
Что до Черчилля, то он во французском вопросе занимал довольно хитрую позицию. С одной стороны, сам он с Виши разругался ещё тогда, когда британцы захватили Ливан и Сирию. В то же время достаточно сказать, что в том же 1942 году полноценные дипломатические отношения с Виши поддерживали и такие значимые доминионы Британской империи, как Австралия и Канада. Конечно, в соответствии с Вестминстерским статутом, они были вольны проводить самостоятельную внешнюю политику. Однако не вызывает никаких сомнений, что, если бы Черчилль того захотел, он легко бы добился от Оттавы и Канберры, чтобы те свои отношения с Виши разорвали. Но Черчилль не просил. Напротив, существует версия о том, что далёкие от Франции Австралия и Канада поддерживали отношения с Виши именно по просьбе «старших товарищей» из имперского Лондона.
В то же самое время, несмотря на не менее тяжёлые личные отношения с де Голлем, на будущее Черчилль ставил уже на «Свободную Францию». В конце концов, не в Лондоне ли они получили убежище?
А из этого следует очень интересный вывод. Получается, что привлечение Черчиллем советских моряков к совместной операции сил Британской империи и «Сражающейся Франции» по захвату вишистского острова Мадагаскар (пусть всего-то в роли перевозчиков горючки) оказывалось в случае необходимости дополнительным козырем в общении Лондона с Вашингтоном. Теперь Черчилль мог сказать американцам что-то вроде: «Вот, видите, даже Сталин в этом вопросе уже с нами. А вы?»
Мне ничего неизвестно о том, чтобы Лондон действительно использовал такую «советско-мадагаскарскую» карту в своей игре с Вашингтоном. Но, согласимся, вариант получался бы изящным. И не в официальных нотах, а в одобренных свыше частных разговорах британские дипломаты такой аргумент при общении с американцами вполне могли бы использовать. Как бы то ни было, дойдя до Южной Африки, советские «Микоян», «Туапсе» и «Сахалин» действительно оказались в центре очень интересной геополитической интриги.
И последнее в этой главе и в этой части. Я ведь обещал рассказать и о том, как же точно закончилась одиссея «Микояна» и «Сахалина».
Домой!
Как я уже говорил, последним портом, который «Микоян» посетил в Африке, был Кейптаун в британском доминионе ЮАС. Там, к сожалению, история повторилась: никакого британского экспорта «Микояну» не полагалось. Командир британцев наотрез отказался включать в конвой угольный ледокол, из трубы которого шёл такой шлейф чёрного дыма, что это могло выдать расположение каравана врагу.
На «Микояне» вновь начали готовиться к одиночному плаванию. И — дошли-таки и до Монтевидео, и до Чукотки
[226]. Вернёмся теперь и мы в нашу часть света.
Часть IV
Ы или У?
Вглядитесь в эти лица. Мать и сын. Он — солдат, готовящийся к отправке на советско-германский фронт. Вам кажется, что гимнастёрка у него советская? Пошита она, может, и в СССР. Но всё-таки это — не советские азиаты, а…
Не буду пока уточнять, какие. Зато уже сейчас скажу, что этот народ — до сих пор в состоянии войны с Германией.
Как это?! И кто они?!
Когда в августе 2009 года я, наконец, осуществил свою давнишнюю мечту и добрался до этой части света, мне предстояла встреча с последним ветераном Второй мировой из их, как она называлась, «народно-революционной армии». И вот, попивая у неё на стойбище традиционный для этих кочевников-скотоводов солёный чай с молоком, я выслушал такой рассказ об обстоятельствах появления частей той армии под Ровно на Украине:
— Немцы при одном только появлении нас, низкорослых азиатов, на наших маленьких, но свирепых лошадках — бежали.
— А советские солдаты?
— А советские сначала думали, что мы казахи. Но потом слышали, как, в отличие от частей Красной Армии, у нас в эскадроне команды звучали не по-русски, а на нашем языке.
— И что тогда?
— И тогда про нас шептались: «Китайцы».
Так кто же эти ярко выраженные, но таинственные монголоиды? Что за единственный народ так до сих пор и не заключил мирный договор с немцами?
Конечно, проще всего перелистать несколько страниц и сразу выцепить глазами название этого народа. Для тех, кто готов сдать тест на занимательную топографию, кулинарию и даже науку о рыбах — ихтиологию (такой же тест, какой, приехав туда, сдавал я), предлагаю иной путь: вычислить, где же это, по собранным мной колоритным деталям.
Фракции и гибриды
Итак, намёк первый. Вернувшись оттуда, я первым делом попросил жену, чтобы в обозримом будущем в нашем семейном рационе не значилась баранина. Там я её съел столько, что требовалась пауза в пару-тройку месяцев.
При этом готовят там баранину способом, который можно назвать тотальным антихалялем. То есть, если мусульмане пытаются слить из барана всю кровь, то там, напротив, стараются ни одной лишней капли не пролить. Самым большим шиком считается набухшая кровью баранья печень, которую обжаривают, обвязав бараньими же кишками. Ну, а, учитывая, что гостем я там был почётным, то, грубо говоря, объёмы получались такими: четыре съёмки в день — четыре таких лакомства. Нелегко!
Мало этого кулинарного намёка? Что ж, вот вам ещё один: географический.
Когда мы летели в этот край со стороны «внешней» Евразии, то под крылом мелькнуло Шушенское. Да-да, то самое, где сиживал в ссылке молодой мыслитель Владимир Ульянов. И хотя сегодня у нас не очень принято цитировать «вождя мирового пролетариата», здесь — к месту. Глядя из Шушенского в ту сторону, куда теперь летел наш Ан-24, вождь запомнил и ввёл в оборот местное выражение: «Дальше Шуши — Саяны, а дальше Саян — край света».
