После войны, оставаясь сенатором Кубы, Батиста проживал всё больше в Соединенных Штатах: наслаждался жизнью между Нью-Йорком и Майями. А в 1952 году вновь выставил свою кандидатуру в президенты. Видя, что не может выиграть честно, за три месяца до выборов срежиссировал новый путч. Тем не менее, США вновь признали его законным правителем: теперь он был нужен как союзник по войне «холодной».
Американцам было, за что его благодарить: массу других фаворов Батиста оказал своим соседям с Севера ещё до того, как выступить на стороне США в двух главных конфликтах XX столетия. Например, Батиста отдал американцам самые лакомые куски кубинской экономики: сахар, ром, табак, казино, бордели. Это, бесспорно, привело к бесчисленным унижениям — и всей нации, и отдельно взятых граждан и гражданок. Именно поэтому абсолютное большинство кубинцев устроили триумфальную встречу повстанцам Фиделя Кастро, которые режим Батисты буквально снесли
[16].
И всё-таки сегодня многие мои знакомые кубинцы даже из числа убеждённых коммунистов вспоминают эпоху Батисты с некоторым придыханием: ведь попутно этот выскочка превратил Гавану в одну из самых модных столиц того времени.
Еще до войны Владимира Маяковского поразил автоматизированный гаванский телеграф. А после войны Куба стала второй после США страной западного полушария, где массовое распространение получило телевидение! Куба никогда не была простой!
[17]
Но в лабиринт старогаванских улиц, баек и государственных тайн я еще вернусь. А сейчас — открытые источники.
Не между строк
В перестройку с эстрады звучала миниатюра о том, как правильно читать советскую прессу: между строк. Мол, наша печать, например, никогда не сообщает о стихийных бедствиях вроде ураганов. Но зато через пару месяцев появляется статья о том, как трудящиеся такой-то области успешно справились с последствиями стихии. И что «даже нашлась собачка Шарик, про которую все думали, что она утонула вместе с колхозным стадом».
В целом, так оно, к сожалению, в значительной степени и было. Но даже и в советские времена всё-таки бывали исключения. А именно: например, то, как советская печать на удивление многогранно (можно даже сказать плюралистично) освещала по ходу Великой Отечественной войны политические процессы в Латинской Америке. Ещё более интересно то, как это происходило в самом начале войны. Доказательством этому — то, что я обнаружил, ещё только начиная собирать материалы для телевизионной серии «Неизвестные союзники».
Сначала была «Правда»: благо наши редакции располагаются друг от друга в пяти минутах ходьбы. В архиве меня ждал ветеран редакции (поступил на работу туда в 1954 году) Николай Дмитриевич Симаков. Знающий хранилище как свои пять пальцев, он всего-то за полтора часа после моего звонка извлёк из архивных стопок заинтересовавшие меня материалы за грозный июль 1941 года: именно тогда «Правда» впервые обратилась к кубинской тематике.
Да ладно бы только к кубинской! Оказывается, с первых же дней войны печатный орган ЦК ВКП(б) буквально «шерстил» информационное пространство всей Латинской Америки.
«Правда»?
Первая ласточка — уже 1 июля 1941 года. В тот день в «Правде» — первая после начала Великой Отечественной заметка про Латинскую Америку. Сообщалось, что председатель чилийской палаты депутатов Ресендо заявил, что германское нападение на Советский Союз не может быть оправдано, а вступление СССР в войну является «самой решительной преградой гитлеровской агрессии». И ещё:
«Выступая в палате депутатов, радикал Сантанбро выразил солидарность с Советским Союзом. Председатель демократической партии Карденас заявил, что „гитлеризм роет себе могилу. Наш народ симпатизирует СССР“»
{15}.
Заметим: героем уже и этой первой правдинской заметки времён войны о Латинской Америке выступил не коммунист, а представитель иной партии. То есть в лице «Правды» советская печать стремительно расширяла границы дозволенного. До войны политиков другой ориентации цитировали всё больше в рамках «критики буржуазных теорий». Теперь же интересы национального выживания заставляли искать новых союзников, создавать принципиально новые для СССР коалиции. В этом смысле «Правда» словно предвосхищала знаменитое радиообращение Сталина от 3 июля, в котором вождь обратился к народу на «братья и сестры» и говорил о том, что Советский Союз поддержат многие страны и народы.
Примечательно, что такой же подход применялся и в первой же публикации о Кубе. Она была 31 июля 1941 года: по итогам массового шествия солидарности с Советским Союзом. Согласно корреспонденции ТАСС (именно его телеграммы составляли основу большинства публикаций советских газет на международные темы), по улицам Гаваны «беспрерывно в течение шести часов» шли 40 тысяч человек.
В этой заметке уже специально подчёркивается, что речь идёт именно обо всём политическом спектре: в шествии приняли участие «почти все профсоюзы и группы, стоящие на самых разных позициях». Сама же манифестация явно была ярким зрелищем:
«Ведущими лозунгами были „Привет боевым народам СССР“, „Да здравствует доблестная Красная Армия!“, „Смести с лица нацистского зверя и фалангисгских агентов", „Поддерживаем англо-советский пакт борьбы против Гитлера"».
Особое внимание населения вызвала большая группа молодёжи, которая носила клетку с собакой, украшенной свастикой. На клетке надпись: „Уничтожим фашистских собак!"»
[18]
А еще «Правда» писала, что митингующие требовали от властей установить дипломатические отношения с СССР. В этом смысле сообщения были выдержаны в традиционном классовом духе: есть прогрессивный народ, требующий наладить отношения со Страной Советов, а есть — упрямое буржуазное правительство. Забегая вперед, замечу, что в этой заметке про Кубу ни слова не было сказано о том, что организаторами этой профсоюзной акции вообще-то были коммунисты. То есть «Правда» не просто расширила список дозволенных к упоминанию союзников, но вдруг решила игнорировать старых друзей. С чего бы это?
