Официальное сообщение о вступлении в войну с Германией в тувинских газетах от 23 июня 1941 года мы с тувинским премьером без труда нашли в республиканском архиве (фото В. Шайфулина)
Итак, вообще-то на 22 июня 1941 года в Кызыле был назначен очередной X Великий Хурал: съезд, который должен был выбрать Хурал Малый и принять очередную конституцию. Но главным на съезде стало другое. В первый день работы Хурала муж президента, генсек Салчак Тока, выступил со срочным сообщением: на братский Советский Союз напали немцы. После этого триста тридцать четыре делегата Хурала проголосовали за то, что в тувинскую историю навечно вошло как «Декларация X Великого Хурала трудящихся ТНР о готовности тувинского народа всеми силами и средствами участвовать в борьбе с фашистской Германией». А на имя главы советского правительства Сталина ушла телеграмма такого содержания:
«Тувинский народ во главе со всей революционной партией и правительством, не щадя жизни, готов всеми силами и средствами участвовать в борьбе Советского Союза против фашистского агрессора до окончательной победы над ним».
Любопытно, что отправка этой телеграммы в Москву из Кызыла состоялась одиннадцатью часами раньше, чем со своим радиообращением по Би-Би-Си выступил Уинстон Черчилль. Интересно, что при всей разнице в стилях, по мысли заявления Хурала коммунистической Тувы и буржуазного премьера Британии перекликались. Вспомним, что сказал тогда Черчилль:
«Опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам… Точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподнесённые нам столь горьким опытом. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни…»
Напомню при этом, что первые британские военные выдвинулись в СССР только в августе. А Тува всего-то через месяц после нападения Германии на СССР уже не только декларировала, а и конкретизировала свой мобилизационный план. 26 июля 1941 года полпред ТНР в Москве Сат Намчак передал заместителю наркома иностранных дел СССР Аркадию Соболеву, что в связи с началом войны Тува обязуется, в частности:
— досрочно выполнить и перевыполнить план экспорта, увеличив его на 50 %;
— погасить долг в 1,3 млн рублей;
— передать Красной Армии пять тысяч лошадей;
— сократить импорт советских товаров оборонного значения;
— собрать средства на постройку трёх военных самолётов и
— численно удвоить и обучить личный состав ТНРА, «чтобы в любой момент её можно было бросить в бой».
Абсолютные цифры таковы, что, наверное, можно улыбнуться. Однако, во-первых, три самолёта потом превратятся в целую эскадрилью, а пять тысяч лошадей — в полсотни тысяч. Во-вторых, дело не только в количестве, но и в качестве. Удвоение численности Вооружённых сил — это качественная перемена в жизни любой страны. И именно это позволило быть отправленным письму в Наркомат обороны СССР, которое 9 сентября 1941 года подписал председатель Совета министров ТНР Сарыг-Донгак (так же известный как Александр) Чимба:
«Тувинская Народная Республика, считая себя мобилизованной для защиты Союза ССР, готова выступить на борьбу с гитлеровским фашизмом своими вооружёнными силами. Во исполнение чего Тувинская Народная Республика может поставить под оружие 6–7 тысяч человек».
Опять же: 6–7 тысяч человек, которых готова была отправить на фронт крохотная Тува, — это во много раз больше, чем было тогда в её Вооружённых силах. То есть Тува, с учетом её масштабов, приняла действительно стратегическое решение.
И у Шолбана Кара-оола, и у меня изучение этих документов сомнений не оставило. Тува действительно вступила тогда во Вторую мировую войну. И пусть даже Германии эти документы переданы не были (у самой ТНР посольства были только в Москве и Улан-Баторе). Всё равно можно говорить о том, что этот свой новый статус воюющей страны Тува оформила.
Во-первых, ровно так же, телеграммой, о своём вступлении в войну в сентябре 1939-го, как мы помним, объявила Новая Зеландия. А чем Тува хуже?
Во-вторых, новозеландцы тоже отправили телеграмму не в Берлин. И они тоже уведомили о своём вступлении в войну не врага, а главного союзника. Просто в их случае телеграмма ушла в Лондон, а из Тувы — в Москву.
В-третьих, важна и обратная реакция. В Москве эти действия Кызыла заметили и оценили. 29 июля 1941 года благодарность пришла от имени заместителя наркома иностранных дел Аркадия Соболева, а 8 августа — от самого Иосифа Сталина:
«Правительство СССР с большим удовлетворением отмечает готовность тувинского народа с оружием в руках выступить вместе с советским народом на разгром фашизма. Победа советского народа будет также и победой братского тувинского народа».
Согласно популярной в Кызыле легенде, об объявлении ему войны какой-то Тувой узнал и Адольф Гитлер. Говорят, фюрер позабавился. А зря! Тувинцы ему ещё покажут! Но перед тем как отправиться в район столкновения нацистских и тувинских частей (немцы назовут их «Чёрной смертью»), останемся ещё на некоторое время в самой Туве. Даже с учётом новозеландских маори, такого противника у Гитлера ещё не было. И про этот народ действительно есть что рассказать подробнее.
Край лам и шаманов
Буквально за пару дней пребывания в Туве перенимаешь местную манеру: при рукопожатии придерживать локоть правой руки левой. Это — чисто буддистская «штучка».
И всё-таки, как говорится, поскреби тувинского буддиста — и обнаружишь язычника. Буддизм, завезённый сюда в середине XVIII века китайцами и монголами, ещё только приживался. Если тувинцу не может помочь лама, то он идёт к шаману.
Правда, шаманы нынешние вызывают такие же сомнения, как городские казаки: какие-то и те, и другие уже «асфальтовые». Те, старые шаманы, с приходом «народной власти» ушли в подполье (вернее, перестали выходить из тайги).
Тем ценнее описание последнего великого шамана, который свою непрерывную родословную и карьеру вёл ещё с дореволюционных времён. А такое описание в своей книге «Загадочная Тува» оставил наш замечательный учёный-этнограф С. И. Вайнштейн. Со времён своей экспедиции к таёжным тувинцам в конце 1940-х он настойчиво искал встречи с великим шаманом Шончур-хамом. Через старого рыбака на озере Tope-Холь он, наконец, высчитал:
