Генерал Антонов, который в годы войны фактически руководил работой Генеральною штаба РККА
— Товарищ Сталин, в соответствии с вашим указанием, вот уже год как военнослужащие Тувинской народно-революционной армии, пройдя дополнительную подготовку в СССР, героически сражаются на фронте.
— Сколько их всего?
— Несколько сотен. Кавалеристы и танкисты. Но сражаются блестяще.
— Вячеслав?
— Товарищ Сталин, по оценкам, совокупные поставки Монголии и Тувы Советскому Союзу в военный период лишь на треть меньше, чем общий объём западных союзнических поставок в СССР.
— Лаврентий, а ты что скажешь? Ты, я знаю, в прошлом году сделал тувинского генсека Току «заслуженным работником НКВД СССР». За что такая честь?
— Товарищ Сталин, Тока — действительно наш человек. Ещё до войны выявил в Туве группу японских шпионов.
— Я слышал, его жена им смертный приговор подписала?
— Совершенно верно.
— Лаврентий, а не слишком ли ты ему доверяешь?
— Что вы имеете в виду, товарищ Сталин?
— А вот мне принесли справку о том, что Тока говорил после награждения на своём Политбюро, — Сталин встал, подошёл к своему рабочему столу, взял с него бумагу и начал читать: «Высокое доверие, которое оказано со стороны наркомвундела Союза СССР и со стороны соратника великого нашего вождя товарища Сталина — Лаврентия Павловича Берия — является не только огромной радостью для нас. Нет слов, чтобы выразить нашу радость…» — Сталин поднял глаза от бумаги и посмотрел на Берия. — Что-то уж больно он тебя хвалит.
— Товарищ Сталин, органы были и остаются карающим мечом нашей партии. — И Берия, и, кажется, Сталин заметили, как после этих слов поёжился генерал Антонов. Молотов хранил олимпийское спокойствие. Впрочем, Берии сейчас было не до них. Он ждал следующего вопроса от Хозяина.
— Скажи, Лаврентий, а правда, что на следующий день после того, как ты сделал Току почётным чекистом, он тебе вручил их Орден Республики?
— Да, товарищ Сталин. Я не мог не принять. Но бдительность органов всегда начеку, и вот у меня с собой есть материалы по Токе, которые нашим сотрудникам стали известны со слов главы их правительства Чимбы. Тут есть интересная информация о его личной жизни.
— Не суетись, Лаврентий. Не торопись. Лучше скажи ты, Вячеслав, кто кроме нас признает Тувинскую республику?
— Только монголы. Раньше они этому противились, но после Халхин-Гола Чойбалсан по этому вопросу окончательно притих. Другое дело китайцы.
— А что китайцы?
— Позвольте, товарищ Сталин, я остановлюсь на этом вопросе подробнее? — Добившись нужного эффекта на Берия, Молотов вновь перешёл со Сталиным на подчёркнутое «вы». А этим своим вопросом подчеркнул и то обстоятельство, что этим вечером в этом кабинете он — главный докладчик.
— Я ради этого вас всех и позвал. — Сталин прекрасно понимал всю эту игру. — Давайте, товарищи, послушаем Вячеслава Михайловича. Пожалуйста, товарищ Молотов.
— Я хочу напомнить о некоторых обстоятельствах, сопровождавших подготовку к Тегеранской конференции СССР, Великобритании и США в прошлом году.
— А что там напоминать?! — недовольно хмыкнул Сталин. — Заставили меня, старика, на самолёте лететь.
— Товарищ Сталин, я о политической стороне дела. Именно в Тегеране мы принципиально договорились с нашими англо-американскими союзниками, что, разгромив Германию на Западе, мы займёмся Японией.
— Есть у наших союзников чёткое понимание, как это делать? Что пишут твои дипломаты Вячеслав?
— Товарищ Сталин, один из главных спорных вопросов между Вашингтоном и Лондоном — это как расширить взаимодействие с Китаем и связанный с этим вопрос об освобождении Бирмы.
— Источники НКВД в Америке и Англии пишут об этом же, — молвил Берия.
— Продолжай теперь ты, Вячеслав. — У Берии при этом «продолжай ты, Вячеслав» нога самопроизвольно застучала по паркету.
— Обсуждение вопроса о Бирме переросло в общую дискуссию о дальневосточной стратегии американцев и англичан. Добиваясь отсрочки операций в Бирме, Лондон рассчитывал осуществить её, прежде всего и в основном собственными силами — при относительно вспомогательной роли США и, во всяком случае, без участия Китая.
— Хотят сохранить в Азии собственное влияние?
— Да. Но англичане измотаны. Сконцентрировать необходимые для этого ресурсы Лондон мог лишь ценой переключения части своих усилий с европейского театра.
— И они понимают, что, скорее всего, в Бирму первым войдёт Чан Кайши?
— Именно.
— Вот почему по пути в Тегеран Рузвельт и Черчилль встречались в Каире с китайским генералиссимусом Чан Кайши? — При этом Сталин произнёс слово «генералиссимус» как бы между прочим. Берия отметил для себя эту интонацию. И ещё подумал: «Наверное, неправильно, что товарищ Сталин — всего лишь маршал, как и все остальные»
[241].
— Да. Там, в Каире, был сформулирован ряд ключевых условий послевоенного переустройства в Восточной Азии и на Тихом океане.
— Напомни, что там точно было в этой Каирской декларации.
— Китаю гарантировали возвращение всех отнятых у него Японией территорий, включая Маньчжурию, Тайвань и Пескадорские острова, а также порты Дальний и Порт-Артур.
— Мне казалось, что Порт-Артур обещали американцам.
— Да, в Каире делалось допущение, что Порт-Артур может перейти под американский контроль.
— Ну, это мы ещё посмотрим
[242]. А что с Монголией?
— Где Маньчжурия, там — и Монголия. И Тува.
— Думаете, американцы и англичане могут пойти на поводу у Чан Кайши?
— Чан Кайши хорошо осознаёт, насколько сильно США заинтересованы в Китае как единственной силе, которая реально воюет против Японии на материке.
— Товарищ Сталин, товарищ Молотов, но Генеральный штаб РККА уже ведёт работу по подготовке операций против Японии в том самом Китае, — в разговор вновь вступил генерал Антонов. — Очень скоро, когда мы разгромим Германию, Чан Кайши уже не будет монополистом в Восточной Азии.
— Товарищ Антонов, мы сейчас обсуждаем не то, что будет, а то, что есть — Сталин не любил, когда военные лезли в политику, и поэтому прервал Антонова сразу. — Скажите лучше нам, с военной точки зрения, что сейчас в этой Бирме происходит?
