А теперь почитаем, что в те же дни и на ту же тему писал обозреватель таблоида «Дэйли Мэйл» Доминик Сэндбрук. Его статья называлась «Может ли это быть концом американского превосходства?»
{193} Эту статью процитирую много обильнее.
«Многим из нас здесь, в Британии, этот спор [в США] показался странной эквилибристикой политиков-позёров, которые чуть не привели самую большую экономику мира на грань дефолта…
Но правда состоит в том, что хотя катастрофа пока предотвращена, долговой кризис в США стал тревожным симптомом сейсмических перемен…
Семьдесят лет назад издатель Генри Люс утверждал, что XX столетие войдет в историю, как „век Америки^. В целом, он оказался прав.
Догнав Британию на излёте викторианской эпохи
[251], США рванули вперед в первые десятилетия нового века…
Когда Пёрл-Харбор вовлёк Америку во Вторую мировую войну, ее индустриальная мощь изменила баланс сил в пользу союзников. ВВП США был больше, чем у Германии, Италии и Японии вместе взятых. Америка завалила мир своими танками, самолётами и амуницией.
Добавленные к британскому духу и русской крови, американские экономические мускулы сделали сопротивление союзникам невозможным».
Как бы мне ни хотелось продолжить сейчас цитировать Сэндбрука, сделаю здесь короткую паузу. Уверен, что многим в России такая формула Победы во Второй мировой войне («британский дух — русская кровь — американские деньги») показалась поверхностной, несправедливой и даже уничижительной.
Как мне представляется, многое в таком подходе объясняется тем, с какой разной степенью физической угрозы со стороны стран «Оси» столкнулись страны «Большой тройки». Советский Союз подвергся оккупации — сам. Немецкие, финские, итальянские, венгерские, румынские части стояли на советской земле. При этом на лучших землях. Что же касается Америки и Британии, то собственно на их земли враг, по сути, так и не ступил.
Таким образом, получается, что принципиальной разницей в подходах СССР, США и Британии было то, что для жителей Советского Союза (и, как мы выяснили, Тувы) большая часть Второй мировой была войной за национальное освобождение и даже выживание (по причине чего мы со всеми на то основаниями и говорим о «Великой Отечественной»). А для Америки и Британии, при всех оговорках, то была война на чужой территории за некие высокие идеи. Именно это мой коллега Сэндбрук и вкладывает в понятие «британский дух».
Как мы теперь знаем, на самом-то деле, внутренние порядки в странах англо-саксонского мира были тогда весьма далеки от нынешнего либерального стандарта. Впрочем, про это я уже написал достаточно. Вернёмся теперь к статье Сэндбрука, где он рассуждал не только о Второй мировой войне, но и о последующем периоде и сегодняшних реалиях.
«Победа в войне далась дорого. Американский долг достиг 120 % ВВП. Тем не менее, Америка стала единственной из воюющих стран, кто вышел из войны как никогда богатой и процветающей.
В течение следующих нескольких десятилетий… в Америке был бум. При президентах Гарри Трумэне, Дуайте Эйзенхауэре, Джеке Кеннеди и Линдоне Джонсоне… инфляция и банковские ставки были низкими, а безработица — номинальной.
Сменявшие друг друга администрации потихоньку расплачивались с долгами военного времени. К концу 1970-х долг США составлял менее 40 % их ВВП.
Во всём мире США признавали, как доминирующую экономическую силу. На пике, в 50-х годах, на Америку приходились четверть мирового экспорта, половина мирового производства стали, каждый второй в мире автомобиль…
Обеспеченный золотом американский доллар был фундаментом мировой экономической системы, а его покупательная способность — в десять раз выше, чем сегодня…
Однако к концу 1970-х в этой гегемонии появились первые трещины.
Набравшие жирку американцы перестали думать о том, как удержать своё лидерство посредством принятия непростых решений.
В 1980 году Рональд Рейган пришёл к власти под лозунгом снижения налогов и увеличения расходов на военные нужды. Такая комбинация означала, что придётся залезать в долги на многие миллиарды. К концу президентства Рейгана США превратились из ведущего кредитора в главного на планете заёмщика. Долг Америки поднялся с 997 миллиардов долларов до 2 триллионов 850 миллиардов… Американцы попробовали долг на вкус, и им показалось, что это — вкусно.
Джордж Буш-младший решил показать, что возможно — вообще всё. Несмотря на начатые им войны в Афганистане и Ираке, он сократил налоговые сборы почти на 2 триллиона, сделав ставку на то, что рост оплатит себя сам.
Он разбрасывал деньги, как конфетти на свадьбе…
Изучение статистика приводит в ужас: за восемь дет Буш удвоил государственный долг, доведя его до 11 триллионов долларов
[252].
За этими цифрами — болезнь, которая сгубила так много других держав: самодовольство…
Некоторые штаты — особенно Калифорния — обошлись со своим бюджетом настолько плохо, что даже Греция предстаёт примером самодисциплины…»
Ко всему этому Сэндбрук добавляет объективно самый важный сейчас международный аспект. А именно: самый большой держатель государственных долговых обязательств США — это всё более состоятельный (и вообще состоявшийся) народный Китай. У Пекина — 26 % долговых расписок американского казначейства. На основе этого обозреватель «Дэйли Мэйл» приходит к самому важному выводу:
«Тем самым американцы вручили удавку на самих себя своим главным соперникам…
Не приходится удивляться тому, что, по мнению многих наблюдателей, этот век будет веком Китая и Индии. Конечно, всё ещё может казаться, что командные высоты в экономике остаются за США. Но мы-то в Британии как никто знаем, как быстро такие преимущества исчезают».
Почему меня так поразили эти две публикации?
С одной стороны, и пост-имперской Британии, и постимперской России все еще свойственна привычка глядеть на остальной мир свысока
[253]. В России таких публикаций об Америке — так вообще пруд пруди.
Но тот факт, что теперь об Америке так рассуждают и консервативные лондонские издания, означает, что события лета 2011 года окончательно переворачивают то мироустройство, которое сложилось по итогам Второй мировой.
