– Наследство месье Жиро, – пояснила хозяйка дома.
Дивер отвесил Альфонсу чисто французский поклон.
– Тогда мне остается поздравить месье с этой… э-э… возможностью. – То, как это было произнесено, подразумевало, что гость намерен скрыть сомнение, с которым относится он к затее. – Надеюсь, озабоченность мистера Говарда была вызвана не утратой веры в успех?
– Совсем напротив, – ответила Изабелла. – Мистер Говард только что сообщил нам весьма обнадеживающие вести.
– Он поймал вора?
– Нет, но его агент, некий мистер Сэндер, пишет из Брюсселя, что проследил похитителя до Нидерландов и выражает надежду на скорый арест.
– Мой опыт общения с ворами ничтожно мал, – прощебетал Дивер. – Но воображаю, насколько тяжело ухватить их за руку, дав однажды улизнуть. Боюсь, мистер Говард даром тратит время.
Изабелла ничего не ответила, но плотно поджатые губы говорили о том, что у нее вызывает сомнение сам факт, что это время кто-то тратит.
– Впрочем, разве идея ближнего не всегда предстает нам пустой затеей? – произнес мистер Дивер со снисходительностью человека, самого подверженного многим недостаткам.
Альфонс пожал плечами и развел руками, намекая на свою беспомощность, которую особенно подчеркивала повязка на правом запястье.
– Мне не столько хочется поймать вора, сколько вернуть деньги, – сказал он.
– Вы великодушны, месье Жиро.
– Нет. Просто беден.
Дивер преприятнейшим образом рассмеялся.
– И вы, разумеется, не в силах лично заниматься поисками преступника, – сказал он, указывая на раненую руку француза.
– До поры до времени.
– Но в итоге, думаю, вам захочется присоединиться к погоне – вы ведь настоящий охотник, как я наслышан?
Изящный комплимент не пролетел мимо ушей Альфонса, и молодой человек широко улыбнулся собеседнику.
– В некотором роде, в некотором роде, – проговорил Жиро. – Да, если охотники возьмут горячий след, я присоединюсь к ним, невзирая на рану.
При этих словах мистер Дивер проявил искреннее участие и сделался обходительнее прежнего. Он по-прежнему отказывался сесть, говоря, что зашел лишь на минуту, уточнить час званого ужина в четверг. Но уходить тем не менее не спешил и приятно проводил время.
Глава XX
Закулисная игра
Le doute empoisonne tout et ne tue rien
[102].
Когда я, в назначенный для ужина вечер, шел через парк к дому Изабеллы, хэнсом Дивера прогрохотал мимо меня и остановился в нескольких ярдах впереди. Зоркий же надо было иметь глаз, чтобы узнать человека в лондонском тумане ноябрьским вечером! Дивер выпрыгнул из экипажа и зашагал ко мне.
– Дозволите прогуляться с вами или проедетесь со мной? – спросил он.
Взвесив обе неприятные альтернативы, я высказал предположение, что для его здоровья будет полезнее прогуляться. Вечер выдался без дождя, но в тайне я хранил надежду, что мой спутник сочтет свои лакированные ботинки слишком дорогими или слишком неудобными для подобного упражнения. Однако Дивер знаком приказал кучеру держаться следом, и его ладонь приглашающе скользнула мне под руку.
– Рад возможности прогуляться, – сказал он. – Будь я такой же вольной птицей, как вы, Говард, Лондон не часто лицезрел бы меня!
– А кто тогда бы лицезрел? – спросил я, догадываясь, куда метит этот прихлебатель.
– О, – Дивер помедлил и посмотрел на меня. – Весь мир! Получи я, скажем, такой же подряд, как у вас, то есть гоняться за мерзавцем с мешком денег, который может оказаться равно в Лондоне или в Тимбукту.
Я шел молча, не имея привычки много говорить, и тем более изливать душу первому встречному.
– Но вряд ли бы он остался в Лондоне в ноябре, если у него есть не только предприимчивость, но и чувства, – добавил мой спутник, кутаясь в меховой воротник пальто.
Мы прошагали еще немного.
– Как понимаю, у вас нет представления, где вор прячется? – спросил мой откровенный собеседник.
Я промолчал.
– Так вы знаете, где преступник? – спросил он наконец, поняв, что ничего иного не остается.
– А вы хотите это узнать? – отрезал я.
– О, нет-нет, – рассмеялся Дивер.
– Вот и прекрасно, – подвел я черту.
Мы еще некоторое расстояние прошли молча, а потом мой собеседник перескочил на новую тему с легкостью настоящего сноба. Такое приобретается только опытом. Воистину мистер Дивер являлся добросердечным человеком, потому как забыл про мою грубость, не успела та слететь с губ.
Не знаю точно, как ему удалось, но не успели мы дойти до Гайд-Парк-стрит, как между нами уже царил мир, а я вынужден был пригласить его пообедать со мной в клубе в следующую субботу. Да, сей мир воистину принадлежит толстокожим.
Итак, мы вместе вошли в гостиную Изабеллы, воплощая картину братской любви.
– Вот сила хорошего примера, – жизнерадостно пояснил собравшимся Дивер. – Я увидел, как идет мистер Говард, и решил прогуляться с ним.
Ужин предназначался для домашних, и мы с Дивером оказались единственными гостями. Видя нас вместе, Изабелла нахмурилась. Меня это озадачило.
Мой новый приятель занялся Альфонсом Жиро, которого отвел в сторону под предлогом осмотреть одну из картин.
– Месье Жиро, – обратился он к нему на французском. – Как человек деловой, я не могу не оплакивать вашей беспечности.
Будучи старше Жиро, Дивер обладал помимо прочего даром дерзить, делая вид, что поступает так вынужденно.
– Но дорогой мой сэр… – запротестовал Альфонс.
– Либо вы не печалитесь об утрате своего состояния, либо вы слепец.
– Хотите сказать, что я не должен доверять другу?
Дивер развел руки в жесте, отрицающем даже намек на подобное намерение.
– Месье Жиро, я человек светский, но вдобавок к этому адвокат. Я люблю людей, но считаю ошибкой доверять одному человеку огромную сумму. Никто из нас не ведает своей слабости. Не вводи ближнего во искушение.
Это походило на цитату из Писания и, без сомнения, сошло за таковую. Мистер Дивер элегантно кивнул, блеснул улыбкой, словно с плаката, рекламирующего зубной порошок, и вернулся в центр комнаты. Когда настало время идти в столовую, он естественным образом предложил руку хозяйке дома, тогда как мне выпало сопровождать мадам. Третью пару составили Альфонс и Люсиль, что показалось мне само собой разумеющимся.
Пока мы спускались по лестнице, я впал в раздумья, оценивая отношение ко мне собравшихся здесь людей. По красноречивому лицу Альфонса было видно, что он прогрессирует от подозрения к чему-то вроде враждебности. Изабелла, вечная загадка, сегодня казалась еще таинственнее, чем всегда. Она явно выказывала нетерпимость к моим недостаткам и не скрывала недоверия, но тем не менее держала двери своего дома открытыми для меня, демонстрируя настойчивое и почти назойливое гостеприимство. Изабелла не друг мне. Но враг ли? Все, что я мог сказать о Дивере, это то, что он подозрителен. Этому любопытству я предпочел бы полное безразличие с его стороны. В мадам де Клериси я имел единственного человека, желающего видеть меня своим другом, но позиция ее оставалась неясной. Виконтесса вроде как поощряет Альфонса. Считает ли она, как и прочие, что я стараюсь помешать ухаживаниям Жиро, лишая его состояния? Пожилая француженка просто смотрела на меня, не говоря ни слова. Со стороны Люсиль я не чувствовал ничего, кроме ненависти.
