Но не успел он сделать и нескольких шагов, как Альфонс, напыжившись изо всех сил, преградил ему путь.
– Мистер Дивер мой друг! – вскричал он, театрально размахивая руками и яростно подкручивая ус, который неизменно подводил его в решающие моменты.
– В таком случае, дорогой Жиро, давайте не будем об этом. – Рука банкира по-отечески опустилась на плечо молодого француза. – Таким знакомством не стоит гордиться. Дивер служил у меня клерком и отправился бы на каторгу, если бы я не позволил ему уйти. Ну, пройдемте к обеду?
Но и за едой, которой мой тучный друг воздал должное, Альфонс отказывался смириться, хотя с истинно французским тактом пытался скрыть недовольство. Он стал чуть более сдержанным в словах, чуть более формальным в манерах, однако Тернер великодушно делал вид, что ничего не замечает, и я был ему очень благодарен.
– Где вы подцепили Дивера? – спросил банкир, заморив червячка изрядным куском холодного пирога с дичью.
– Это он подцепил меня.
Я рассказал, как тот джентльмен навязал нам свою компанию и как Сэндер дал намек на средство избавиться от нее.
– Естественно, этот тип в сговоре с Мистом и сообщает ему обо всех ваших действиях, – ответил Джон Тернер. – Если встретите Дивера снова, пните как следует. Мне однажды выпало такое удовольствие, но вам, боюсь, повезет меньше. Этот человек принимал участие в каждом крупном англо-французском мошенничестве за последние десять лет. В Париж он теперь и носа не кажет.
Мы еще некоторое время обсуждали Дивера и его аферы, за последнюю из которых ему грозил серьезный риск получить пинок лично от меня. В нескольких случаях этот дерзкий субъект забирал слишком круто к ветру, и Джон Тернер мог прихлопнуть его в любой момент.
Но Альфонса это нисколько не успокоило. Ему казалось, что честь его задета оскорблением человека, числящегося его другом, и маленький француз не принимал участия в разговоре, когда речь заходила про Дивера.
Покончив с вином, Джон Тернер сразу откланялся.
– Если не буду двигаться, я тут же усну, – пояснил он.
Вскоре после этого Альфонс стал выказывать признаки нетерпения, достигшие кульминации в факте его ухода. Я остался один и стал сочинять письмо Сэндеру. Бегство Дивера, оказавшееся столь же окончательным, сколь и внезапным, не могло не повлиять на расследование, которое вел мой агент. В голове у меня всплывали разные подозрительные эпизоды, связанные с элегантно одетым авантюристом, с такой легкостью проникшим в дом Изабеллы.
Как выяснилось позже, Альфонс отправился прямиком на Гайд-Парк-стрит и застал Изабеллу одну. Мадам де Клериси и Люсиль регулярно посещали расположенный по соседству католический храм, в котором многие француженки возносили тогда молитвы за своих близких и страну.
– Говард грубо оскорбил мистера Дивера, – доложил Жиро. – У меня на родине такие обиды смываются только кровью.
И он живыми красками обрисовал сцену, имевшую место в курительной клуба.
– Но получается, что мистера обидел Тернер, а не Дик, – заметила девушка.
– Верно, но Говард спланировал все. Это была западня, ловушка.
– Весьма хитрая, – кивнула Изабелла с непроницаемой улыбкой. – Не знала, что у Дика есть мозги.
– Мистер Тернер знавал, как получается, Дивера прежде, – продолжал рассказывать Альфонс. – И имеет причины жаловаться на него, хотя я не поверил ни единому слову. Итак, Говард намеренно оскорбляет одного из ваших друзей, джентльмена, который ужинал в этом доме. Говард берет на себя слишком много. Одно ваше слово, мисс Гейерсон, и я брошу ему вызов.
Изабелла, как рассказывал мне потом Альфонс, встретила это предложение с плохо скрытой насмешкой.
– Дик никогда не боялся отвечать за свои поступки, – сказала она, не разделяя возмущения своего новоявленного защитника.
– Но зачем ему понадобилось так делать?
Девушка ответила не сразу, и Альфонс, доброе сердце которого неизменно брало верх над горячим темпераментом, осмелился высказать догадку сам.
– Быть может, он считает, что мистер Дивер – не самый подходящий друг для вас, мисс Гейерсон?
Изабелла саркастически рассмеялась и изрекла новую ложь обо мне.
– Мои дела его не волнуют. Нет, причина в том, что мистер Дивер слишком умен, чтобы Дик позволил ему беспрепятственно наблюдать за своими действиями. Дик наверняка понимает, что Дивер знаток по части денежных вопросов, и его куда труднее обмануть, чем вас или нескольких глупых и доверчивых женщин.
– Вы имеете в виду мое наследство?
– Да, – ответила подруга моего детства. – Вполне вероятно, мистер Дивер питает такие же подозрения, что и прочие. Но какой же вы простак, месье Жиро!
Альфонс пожал плечами.
– Это не так, Мадемуазель, – ответил он с веселым смехом. – Я самый настоящий дурак.
Изабелла не поднимала глаз, но ее руки, неподвижно лежащие на коленях, были плотно сцеплены.
– Всем известно, что Дик снабжает мадам де Клериси деньгами, которые идут не с ее поместий, – заявила девушка. – Откуда же тогда они берутся?
– Вы предполагаете, что Говард нашел мои деньги и теперь ссужает ими мадам де Клериси и Люсиль?
Что ответила бы на это Изабелла, осталось неизвестно, потому как в этот момент слуга открыл дверь и впустил меня в тишину, слишком многозначительную даже для человека, не слишком чувствительного к подобным вещам. Я заметил возбуждение Альфонса Жиро и какой-то особенный блеск в глазах Изабеллы. Думаю, она принадлежала к женщинам, которым доставляет удовольствие разжигать между мужчинами ссоры. На щеках ее выступил румянец, сделавший ее неотразимо привлекательной. Никогда прежде я не видел старинную подругу такой.
Первым заговорил Альфонс.
– Есть несколько вещей, по которым мне хотелось бы потребовать у вас объяснения, месье.
– Извольте. Но я не намерен ссориться с вами, Жиро.
Я посмотрел прямо на девушку, которая не отвела взгляда. Но думаю, она понимала, что я виню в случившемся ее.
– Вы оскорбили друга мисс Гейерсон.
– Это касается исключительно меня и мисс Гейерсон. Я избавил ее дом от мошенника, вот и все.
Изабелла, как мне показалось, хотела что-то сказать, но снова стиснула бледные губы и посмотрела на Альфонса.
– Вы снабжали мадам де Клериси деньгами в течение последних шести месяцев?
– Да.
– Своими деньгами?
– Совершенно верно.
По доброте душевной я не напомнил маленькому французу, что тот и сам одолжил у меня тысячу франков.
– Вы постоянно уверяли меня, – напирал Альфонс, выпестовавший, похоже, свой гнев, – что у вас нет ни гроша. Откуда же тогда деньги?
– Я их занял.
