— Плохо, — раздался над головой недовольный голос Кеорсена. — Вставай.
Ухватив пониже плеча, он рывком поставил меня на ноги. Бегло оглядел и задержал взгляд на пульсирующей щеке. Я потянулась к ней пальцами, желая коснуться, но высший перехватил мою кисть. На секунду его взгляд полыхнул алым, но уже в следующий миг вернулся привычный серебристый оттенок.
— Скажи мне, мышка, — голос Кеорсена прозвучал неожиданно хрипло, — знаешь ли ты, как вид крови на нас действует?
Я дернулась, но высший удержал. Предупреждая новые попытки освободиться, он завел вторую руку мне за спину и с силой притянул меня к себе.
— Отпусти, — прошипела я.
Взгляд демона пугал. Сейчас я как никогда остро ощущала себя в лапах тигра.
— Значит, не знаешь.
Приблизив лицо вплотную к моему, он медленно втянул носом воздух. Рука, удерживающая меня за спину, скользнула ниже и обвила талию. Сильные пальцы на моем запястье сжались.
Я снова дернулась, и вновь безрезультатно.
— Кровь дразнит нас, — выдохнул Кеорсен, обжигая дыханием мою щеку. — Будит животные инстинкты.
— Я читала, что такое случается только с низшими.
— О, они просто не могут это контролировать, — довольно усмехнулся он. — Если бы не мы, они давно сорвались бы с поводков и растерзали каждую человеческую женщину в дни ее периодов. Слишком несдержанные. Слишком животные, — наклонившись еще ниже, он стремительно провел носом от моего подбородка до скулы и отстранился. Ненамного — на расстояние ладони, не больше.
— А остальные демоны?
Я сглотнула. Прижатая к сильному телу Кеорсена, я отчетливо ощущала учащенное биение его сердца.
Бум-бум. Бум-бум.
Каждый удар пускал невидимые волны от него ко мне, точно брошенные в воду камни. Расходясь, они заполняли меня и отдавались приглушенным эхом в висках.
Бум-бум.
— Темные могут контролировать себя, пусть и слабо. Как правило, им хватает времени, чтобы уйти от манящего источника и справиться с внутренним зверем. Мы же можем сдерживаться как угодно долго. Но вот беда. — Кеорсен нахмурился в притворном сожалении. — Рядом с тобой мне не хочется сдерживаться, — прошептал он, впиваясь в мое лицо хищным взглядом. — Запах твоей крови пьянит. Я ощущаю его на кончиках пальцев. Я слышу, как испуганно бьется твое сердце, ускоряя ток крови по телу. Я чувствую его даже сквозь одежду, кожу. И я хочу узнать ее вкус. Твой вкус, — выдохнул он, а в следующий миг его язык медленно, с наслаждением заскользил по моей щеке.
Я напряглась, точно сжатая пружина, и замерла. Кеорсен держал слишком сильно, чтобы я могла вырваться. Стук крови в висках заглушал звуки окружающего мира, сократив его до нас двоих, — меня и демона.
Язык сменили губы, все так же неспешно касающиеся моей кожи. Они накрыли пульсирующую царапину, спустились ниже, почти до линии подбородка, едва не коснулись моих губ, но в последний момент отстранились.
— Вкусная, — хрипло выдохнул высший. — Ты вкусная, — повторил он и, не сводя с меня пристального взгляда, поцеловал мою содранную при падении ладонь. Накрыл ее ртом и коснулся порезов языком.
Шум крови в ушах стал громче. Дыхание сбилось. Все еще не в силах пошевелиться, я неотрывно смотрела на демона, чьи глаза впервые на моей памяти изменили цвет на белый. Радужка казалась снежным ободком, отделяющим зрачок от черноты белков. Пугающее, но вместе с тем завораживающее зрелище.
— Не стоит смотреть на меня так, — с едва заметной улыбкой произнес Кеорсен, отпуская мою руку. — Иначе мне станет очень сложно верить, будто ты действительно меня ненавидишь.
Его слова отрезвили. Словно ледяной ветер забрался под одежду, пронесся вдоль позвоночника и вернул мыслям ясность.
— Ненавижу! — выкрикнула демону в лицо и дернулась, желая вырваться. На этот раз он позволил мне это сделать.
— Я так и понял, — уже не сдерживаясь, ухмыльнулся высший. — Иди к себе и прикажи рабыне обработать твои царапины. Вылечить тебя магией нельзя, у любой силы есть минусы, и у невосприимчивости тоже. Иди, — требовательно повторил он.
Я прищурилась, прожигая Кеорсена раздраженным взглядом, развернулась и, держа спину прямо, зашагала к замку.
ГЛАВА 27
Тина быстро обработала мои ладони и щеку обеззараживающим раствором, потом нанесла заживляющую мазь. Закончив, она принялась возвращать на поднос баночки с кремами и чистыми марлевыми салфетками, при этом часто поглядывая в мою сторону, словно хотела поболтать, но не решалась начать разговор. В отличие от нее я не испытывала желания вести дружеские беседы и потому попросила оставить меня одну. Тина, не задавая лишних вопросов, покинула покои.
Я же сорвалась с дивана, на котором чинно сидела все это время, и принялась нарезать круги по гостиной. Клокочущие в груди эмоции искали выход, но единственным доступным мне оказалось движение. Поэтому, схватив одну из диванных подушек, я носилась, точно заведенная, и стискивала пальцы на мягкой думке с кисточками.
Сколько бы я ни пыталась одержать хоть крохотную победу в противостоянии с Кеорсеном, он всегда оказывался на шаг впереди. Наверняка он даже не догадывался о той борьбе, которую я вела с ним и самой собой каждый день, но все равно умудрялся обставлять меня. Причем именно тогда, когда я, как мне казалось, была близка к триумфу!
И будто бы этого мало, он… что-то во мне будил. Дергал за невидимые струны, которых раньше никто и никогда не касался. Не знаю, что это — очередная демонская забава или проверка моей выдержки. Не важно! Я слишком устала от бесконечной игры на выживание. Правильные и неправильные ответы, намеки, подсказки, подначки… Надоело! Я не позволю играть с собой. Хватит! Я не кукла! Не вещь! И у меня есть чувства, разобраться в которых стало внезапно так непросто…
На двадцатом круге я устало опустилась на диван, легла на бок и, обняв думку, подтянула колени к груди. Закрыла глаза и постаралась успокоиться. Однако перед мысленным взором вновь и вновь вставали горящие молочно-белым светом глаза Кеорсена. От воспоминаний о том, как высший касался моей щеки губами и языком, по коже бежали мурашки, а в груди — вернее, чуть ниже — начинало тянуть. Дыхание сбивалось, непроизвольно учащалось, и мне вновь приходилось контролировать каждый вдох и выдох в попытке вернуть ему размеренность.
Лишь ближе к ужину удалось справиться с разошедшимися эмоциями. Точнее, я смогла утихомирить их в достаточной мере, чтобы держаться спокойно. Я не хотела, чтобы высшие заметили мое смятение. Но, главное, я не желала, чтобы его заметил Кеорсен.
Надев длинное платье темно-фиолетового цвета, я собрала волосы в аккуратный пучок, сменила удобную тренировочную обувь на туфли и вышла из покоев. Стук каблуков глушили ковровые дорожки винного цвета, тянущиеся вдоль коридоров и лестниц. Жаль, внутри меня не выстелено таких дорожек, чтобы скрыть от всех гулкое биение взволнованного сердца.
