— Особенно узор, — подсказал он, заставив снова улыбнуться.
Следующим я развернула подарок Маорелия. В большой лиловой коробке оказалось платье для предстоящего праздника. Темно-фиолетовое, расшитое серебром, оно понравилось мне сразу. И, глядя на него, я снова не сдержала слез.
— Прости, дружище, — Рейшар с громким хлопком опустил ладонь на плечо Маорелия, — но твой подарок тоже торжественно оплакан.
Комментарий демона вырвал из моей груди смешок. Стерев влагу с щек, я потянулась за плоской бархатной коробкой, перевязанной белоснежной лентой. Сердце на мгновение замерло в предвкушении. Пальцы чуть подрагивали, когда я развязывала бант и поднимала плотную крышку.
На шелковой подушке лежало колье из темно-фиолетовых камней, изящное и прекрасное. Дыхание перехватило.
— Под цвет глаз? — снова раздался комментарий Рейшара. — И кто-то еще упрекал меня в банальности? Хм, а вот камни интересны… — Он наклонился ниже. — Фиолетовый топаз? И где только нашел…
Кеорсен не ответил ни на один из вопросов. Вместо этого задал свой:
— Нравится?
Я кивнула, улыбаясь и прижимая к груди коробку с драгоценным подарком.
— Спасибо, — выдохнула я. — Спасибо вам всем! Только… боюсь, у меня нет для вас подарков.
— А то ты думаешь, за сотни лет мы их мало получили, — вновь фыркнул Рейшар.
— Ты, главное, выживи, — тепло улыбнулся Маорелий. — И это будет самым ценным подарком.
— Не дай нашим и твоим усилиям оказаться напрасными. Стань сильной, достойной, — произнес Кеорсен, глядя мне в глаза.
Достойной. Именно такой я и хочу быть. Вот только не для рода Рингвардаадов — для Кеорсена.
— Ваша серьезность меня убивает. — Рейшар казался сегодня слишком говорливым. Даже себе самому. Но странным образом это воспринималось очень естественно, словно так и должно быть.
Этот день стал одним из самых счастливых за последние месяцы. Мы много смеялись, подтрунивали друг над другом и держались так расслабленно, словно впереди нас не ждало самое важное событие. Поддаваясь радужному настроению, мы выбежали на улицу и принялись кидаться снежками. Тина и Маорелий не участвовали во внезапном безумии, а Кеорсен, Рейшар и я позволили себе подурачиться вволю. Каждый был сам за себя, отбиваясь от противников, и в то же время каждый был с кем-то. То мы с Кеорсеном нападали на Рейшара, то демоны атаковали меня, заставляя визжать и спешно перехватывать контроль над магическими плетениями, призванными ускорить снежки, то мы с Рейшаром отбивались от рычащего Артенсейна.
Запыхавшиеся, смеющиеся, с раскрасневшимися щеками мы ввалились обратно в дом, где в столовой нас уже ждало горячее вино со специями и теплые пирожки с ягодами. Обнимая замерзшими руками стакан с согревающим напитком, я думала о том, как можно утратить вкус к жизни, если он всегда разный? Прячется в таких вот мелочах. В простых радостях. В морозном воздухе и солнечном дне, в дружеских баталиях, в заботливых взглядах…
Порой казалось, еще чуть-чуть, и мне удастся понять высших. Но потом, точно в насмешку, Великий удивлял меня. Напоминал, насколько мы с ними разные. Вот только, пожалуй, впервые за очень долгое время я не видела в них противников. Так же, как и люди, высшие тянутся к свету, к теплым эмоциям. Два разных вида, ценящих одно и то же.
— Будешь пить или греться? — Рейшар легко толкнул меня локтем в бок.
— Тебе-то что? — усмехнулась я.
— Пытаюсь понять, оставлять тебе горячего вина или не переводить продукт. Греть руки можно и о кружку с чаем, — подмигнул он.
Пряча улыбку, я пригубила напиток. Пряный, он прокатился по языку согревающей волной. Я довольно зажмурилась, а потом украдкой бросила взгляд на сидящего по другую руку Кеорсена.
Несмотря на страх завтрашнего дня, на неопределенность будущего, на тысячу и одну причину для беспокойства, я счастлива. Нет, не тем счастьем, о котором когда-то читала в книгах, когда хочется кричать, танцевать и рассказывать о переполняющих эмоциях всем и каждому. Мое счастье оказалось совершенно иным: тихим, маленьким, но таким сильным, что, кажется, его могло хватить на троих. Оно согревало изнутри не хуже горячего вина, кружило голову и наполняло сердце щемящей нежностью.
Я не знаю, чем закончится завтрашняя ночь, и переживу ли я ее… Но в одном уверена наверняка: я не жалею о пройденном пути. Если бы пришлось, я бы повторила свои шаги след в след. На моем пути были потери, избежать которых оказалось невозможно, но были и моменты триумфа. Моменты открытий и признаний. Моменты принятия себя самой. И если завтра моя жизнь оборвется, я не буду ни о чем сожалеть.
ГЛАВА 53
Я стояла напротив огромного зеркала и гипнотизировала собственное отражение. Девушка в нем мало походила на меня. Спокойная, статная, с прямой спиной и высоко поднятой головой… Она казалась такой уверенной, такой сильной. И только едва заметно подрагивающие пальцы могли выдать ее беспокойство.
Темно-фиолетовое платье с широким вырезом, оголяющим ключицы и частично плечи, выглядело изысканно. По узким манжетам полупрозрачных рукавов и подолу пышной юбки бежал витиеватый узор, вышитый серебряной нитью. Мыски темных туфель прятались под дорогой тяжелой тканью и лишь при ходьбе робко выглядывали, точно желая подсмотреть за происходящим. Но сейчас я стояла, и потому обувь была не видна.
Подаренное Кеорсеном колье обнимало шею, но не давя, а странным образом согревая. Собранные в изящную прическу волосы, несколько закрученных прядей, выпущенных на плечо. И маска… Кружевная, украшенная черными перьями по одной стороне, она скрывала не только верхнюю половину моего лица, но и человеческие глаза.
Наложенная Кеорсеном иллюзия не позволяла разглядеть цвет белка и радужки. Они постоянно менялись. То на черном фоне мелькнут фиолетовые круги, то синие, то зеленые, то серебряные. И ловить последние мне нравилось больше всего.
Однако медлить нельзя. Окинув прощальным взглядом комнату, ставшую за последние месяцы родной, я вышла в коридор.
У подножия лестницы меня ждала Тина. С красными глазами, распухшим носом, она с видимым усилием пыталась, но никак не могла сдержать слез. Едва завидев меня, Тина поклонилась. Плечи ее подрагивали от тихого плача.
— Не стоит печалиться, — заставив ее выпрямиться, я с улыбкой взглянула на ее доброе лицо. — Мы ведь не в последний раз видимся.
— Обещаете?
Большие карие глаза горели надеждой и беспокойством. Настолько искренним, что сердце дрогнуло, и готовая сорваться с языка ложь растаяла, как снег по весне.
— Не могу, — вздохнула я. — Но сделаю все, чтобы сдержать слово.
— Да не оставит вас Великий, — искренне пожелала Тина, сгибаясь в новом поклоне.
В носу и уголках глаз защипало от подступивших слез, но я не позволила им пролиться. Сейчас мне нельзя поддаваться слабости.
