Малик не стал сразу знакомить Боба со всеми присутствующими, понимая, что парень наверняка не запомнит такое количество ниггеров, а первым делом подвел его к толстому лысому негру, который сидел в стороне, курил сигару и задумчиво смотрел на небольшом экранчике какую-то мыльную оперу. Мулатку Боба оставили у входа на креслах-тюфяках в обществе двух ослепительно красивых негритянок, судя по всему, наложниц босса.
– Вот, Марселлас, – почтительно сказал Мусонбе. – Это Боб Цимбо. Отличный парень, и ни фига не терпила.
Лысый сделал небрежный жест, и Малик оставил их вдвоем, присоединившись к ребятам, которые пили бластерию за столиком в центре помещения.
– Боб, стало быть, – негромко проговорил Марселлас. – Простое и крепкое, как стальной шкворень, имя. Нормально, чё. Хорошо, что не Микеланджело какое-нибудь, не Сен-Буа-Треси. А то были тут у нас… – Он презрительно пыхнул сигарой. – Малик уже обрисовал, чем мы тут занимаемся?
– В общих чертах, – ответил Боб. – Главное, что я понял – это что мы каким-то образом имеем в задницу белых. По-моему, это справедливо и чертовски правильно.
– Они на нас работают, – милостиво кивнул толстый негр, – а мы их охраняем, чтобы с ними не случилось какой неприятности. Сечешь? Всяких там несчастных случаев на работе. И имеем с этого неплохое бабло. Если тебя вштыривает такая работенка, присоединяйся, долбаный ниггер. Если нет – Малик отвезет вас с девкой в какую-нибудь скалоковырятельную артель. Но искренне не советую: замучаешься там пыль глотать. А у нас тепло и неплохо кормят. У нас джакузи. – Негр неторопливо, с достоинством затянулся.
– Я понял, понял, – сказал Цимбо. – Просек уже по рассказам Малика, что у вас тут придется охранять белых ублюдков от самих себя, чтобы они себе ногу случайно не отпилили фрезой какой. Мы с моей девочкой готовы и бьем всеми копытами. В гетто еще и не такие фокусы приходилось откалывать, когда жрать хотелось.
– С девочкой сразу предупреждаю, – лениво проговорил Марселлас. – Баб у нас не так чтоб сильно много, да и те в основном лесбы, братва может серьезно заинтересоваться. Она у тебя симпатичненькая. Сможешь защитить – будете вдвоем жить спокойно. Не сможешь – лучше от греха сразу отправляй ее из системы. Мне тут поножовщины между своими не нужны, жестоко накажу всех участников.
– Смогу, чё, – заверил Боб. – Не вопрос. Телка у меня боевая, как бы ей не пришлось меня защищать, когда местные немногочисленные бабы на меня гроздьями станут вешаться.
– Ну-ну, – безразлично сказал толстяк. – В принципе, у меня всё. Будешь получать двести пятьдесят монет за суточное дежурство. Потом двое суток отдыха. Как наберем на работу побольше черных братьев, будет трое. Ну, и если вдруг какой незапланированный шухер, придется вставать с плазмометом в ряды братвы, отбивать нападение. За это положена отдельная щедрая выплата, не обидим. Но такого еще пока ни разу не было. Зато хату вам выделю шикарную вместо гостевой. Ну, и плюс если надыбаем с борта что ценное, будут бонусы, хабар честно делим на всех, по справедливости. И отдыхаем культурно, как видишь. Бухло за мой счет…
– Я о таком даже мечтать не мог, когда сюда летел, – признался Цимбо. – Думал, бобы без мяса жрать буду. А за двести пятьдесят монет в сутки я даже Годзилле навалять могу. И еще бухло… Черт, Марселлас, да я же твой с потрохами!
– Потроха свои себе оставь, – брезгливо ответил лысый. – И меня называй: босс. Я первый в банде. Вот когда дорастешь до бригадира, как Малик, будешь называть меня по имени. Малика, кстати, слушайся как меня. А меня слушайся абсолютно во всем. Не дерзи, не ленись, не святотатствуй. Если надумаешь бычить, помни, что черных тоже можно заставить тяжко работать, особенно если они пытаются бычить. Вопросы?
– Нет вопросов, босс. Все четко у вас.
– Это хорошо, что нет вопросов. Мы тут вопросов страсть как не любим. – Марселлас мотнул головой в сторону центрального столика: – Ступай к ребятам, Малик тебе обрисует детали.
Боб почтительно склонил голову на дюйм и отправился в указанном направлении.
Мусонбе уже организовал своих пьяных собратьев за столом и, судя по всему, затеял какую-то забаву. В руке у него был его любимый пороховой револьвер. Малик приложил дуло к виску и нажал на спусковой крючок – боек сухо щелкнул.
– Йоу-воу! Во что играете, долбаные ниггеры? – вежливо поинтересовался Боб, приблизившись к столу.
– В русскую рулетку! – заявил Мусонбе. – Не желаешь скатать партеечку?
– Желаю, отчего ж, – рассудительно отозвался Боб.
– Опасная игра! – предостерег Малик. – Не повезло чуть – и бам! Башка вдребезги! Не ссыкотно?..
– Что ты мне втираешь, чертов ниггер, – отмахнулся Боб, – я в школе каждый день так играл! Когда отвлекался от чугунных игрушек. Я ж у русских отморозков рос! А ну, давай сюда!..
– Точно правила знаешь? – немного удивившийся Малик указал на несколько патронов, расставленных возле него на столе. – Все патроны из барабана вынимаются, кроме одного. Потом барабан крутят, дуло прикладывают к виску, нажимают на спусковой крючок, и – бам! – Мусонбе взмахнул обеими руками. – Ничего! Потом револьвер берет другой играющий, прикладывает к виску, и… бам! Ничего, мазафака! И так до тех пор, пока кто-нибудь не угадает и не вышибет себе мозги единственным патроном, оставшимся в барабане. Четкая игра, говорю! Бодрит неимоверно!
– Хватит ссать мне в уши, – проворчал Цимбо, – я все эти подробности досконально изучил в детстве… Давай, давай сюда! – Он сгреб оружие, при этом неловко задел расставленные на столе патроны, и те весело заскакали по полу. – Ох, черт!.. – сконфуженный Боб полез за ними под стол, забыв положить револьвер.
– Ты точно воспитывался у русских! – заржал Малик. – Грация у тебя как у медведя на льду!
Покрасневший от напряжения Боб вынырнул из-под стола, шлепнул ладонью собранную кучку патронов перед Мусонбе. Покрутил барабан, решительно вскинул дуло к виску, и…
Ничего.
– Счастливый, черт! – высокий негр с узким лицом и пиратской серьгой в ухе забрал револьвер, небрежно крутанул барабан и приложил дуло к своему виску.
Ничего, мазафака.
Револьвер забрал коротышка с пышной прической афро, полосами выкрашенной в белый цвет. Это придавало его лицу старческий вид, наводя на мысль о седине, хотя коротышке определенно не было еще и сорока.
Ничего.
Понемногу револьвер с единственным патроном описал круг по столику и вернулся к Бобу.
– Долго как никто не выигрывает, – удовлетворенно сказал тот, когда боек у его виска снова сухо щелкнул. – Круто! Так азарта больше. Обычно-то всё быстрее получается…
Он передал револьвер Малику. Тот в свою очередь поднес дуло к виску.
– Впрочем, если играть как вы, совсем без патронов, то можно всю ночь сидеть без толку, – продолжал разглагольствовать Боб. – Это вы всегда так, не пойму? Детский сад какой-то, честное слово. Русские так не играют. Хорошо, что я вовремя заметил…
