– Это не похоже на вас, побывавшего в стольких битвах и опасностях, – сказал граф с улыбкой. – Но какие же предосторожности мы могли бы предпринять?
– Я не думал об этом, – сказал Филипп. – Но, если бы от меня зависело, я предложил бы, чтобы одна треть нас – гугенотов, вооружившись, охраняла день и ночь наши квартиры; затем, чтобы было назначено место, например дом адмирала, куда все могли бы собраться в случае тревоги.
– Первое едва ли возможно, – заметил серьезно граф, – это показалось бы недоверием к обещаниям короля. У нас достаточно врагов при короле, которые сумеют истолковать ему наши действия в дурную сторону.
Вошли еще трое гугенотов, и разговор зашел о положении дел. Клара подошла к Филиппу, стоявшему в стороне.
– Вы действительно верите в опасность, сэр Филипп?
– Верю, графиня. Население ненавидит нас, и в Париже нередко бывали избиения гугенотов. Без сомнения, Гизы виновны в нападении на адмирала; парижская чернь обожает их, и им стоит сказать только слово, чтобы поднять на нас весь город.
– Значит, опасность действительно существует. Не посоветуете ли вы мне что-нибудь?
– Выходите на улицу как можно реже, а спать ложитесь в платье, чтобы быть готовой встать в любую минуту.
– Я исполню это. И только?
– Я ничего не знаю, – сказал Филипп, – пока советую сделать хоть это.
Вернувшись домой, Филипп, к своему великому удивлению, не нашел Пьера, который явился только на другое утро.
– Где ты был всю ночь? – спросил сурово Филипп. – Кажется, теперь не время для удовольствий.
– Я уходил из города, сударь, – сказал Пьер.
– Зачем?
– Я слышал, сударь, как граф де Лаваль рассказывал о покушении на жизнь адмирала. Мне кажется, это подтверждает все то, что я вам говорил. Вы ушли, а я не успел переговорить с вами и осмелился действовать на свой страх.
– Что же ты сделал?
– Я вывел двух лошадей в деревню в двух милях отсюда и оставил их в конюшне при гостинице, обещав конюху крону, если он побережет коней. Возвращаясь, я нашел ворота Парижа запертыми. Тогда я купил в Сен-Дени длинную веревку и железный крюк и в два часа ночи, когда, по моим соображениям, часовые спали, взобрался на один из бастионов около лачужки, о которой я вам говорил, ночевал в ней, а утром пошел домой. Вот и все. В случае чего, лошади за городом нам пригодятся.
– Все это хорошо, Пьер. Но здесь никто не верит в опасность, и мне стыдно, что я один тревожусь.
– Умный человек тревожится, когда глупые спят, – сказал Пьер. – Если бы принц Конде тревожился ночью при Жарнаке, он не лишился бы жизни, а мы не проиграли бы сражения. Я ведь ничего худого не сделал. Но если появится опасность, то мы будем готовы к ней.
– Ты прав, Пьер. Во всяком случае, надо быть готовым ко всему.
Пьер пробормотал что-то себе под нос.
– Что ты там бормочешь, Пьер?
– Я хочу сказать, сударь, что был бы совсем спокоен, если бы нам нужно было думать только о себе. Но знаю, что в случае тревоги вы будете думать не только о своей безопасности.
– Графиня де Валькур – невеста монсеньора де Паскаля, – сказал внушительно Филипп.
– Я это слышал от слуги графа, но от чаши до уст далеко, и в такие дни многие помолвки не кончаются браком. В ту ночь, когда вы спасли жизнь графине Кларе, я тотчас догадался, чем все это кончится, а когда мы гостили в Валькуре, думал, что все будет решено.
– Ну, значит, ты зашел слишком далеко в своих догадках. Графиня де Валькур – богатая наследница, а граф, конечно, выдаст ее замуж только за равного.
Пьер незаметно пожал плечами.
– Конечно, вы правы, сударь, – возразил он скромно. – И так как у нее есть защитники, ее отец и господин де Паскаль, то нам и не следовало бы заботиться о костюмах, спрятанных на крыше; нам следует, значит, думать только о своем спасении, и это очень облегчает нам дело.
– Ты просто смешон, Пьер, – сказал нетерпеливо Филипп, – и я был глуп, что слушал тебя. Иди, готовь завтрак, иначе ты выведешь меня из терпения.
В этот день состоялось несколько совещаний между гугенотскими вождями. Никто не подозревал, что покушение на адмирала составляло только часть заговора против всех гугенотов; все думали, что оно было последствием злобы Гизов и Екатерины Медичи на человека, который так долго боролся с ними и теперь вполне завладел доверием короля.
Филипп провел бóльшую часть дня в Лувре с Генрихом Наваррским, Франсуа де Лавалем и некоторыми приближенными молодого короля. Все они, лучше его знавшие Францию и Париж, а также положение дел, не выказывали и тени беспокойства.
Слушая их разговоры об увеселениях двора, Филипп перестал тревожиться и злился на себя за то, что слушал зловещие пророчества Пьера. Он вернулся домой только в одиннадцатом часу ночи в самом веселом расположении духа.
– Ну, пророк, – сказал он Пьеру, – какие новые заговоры открыл ты? Расскажи, чтобы я мог посмеяться.
– Смеяться после будете, сударь, – сказал Пьер, – а теперь позвольте просить вас пройти со мной ко входной двери.
– Изволь, если это доставит тебе удовольствие.
Они спустились по лестнице к дверям на улицу.
– Видите вы это, сударь?
– Вижу, Пьер.
– Как вы думаете, что это такое?
– Еще не так темно, чтобы не видеть: это белый крестик, нарисованный каким-нибудь шалуном.
– Не угодно ли вам пройти немного дальше, сударь. На этой двери есть крест, на той нет, на следующей тоже нет, здесь опять крест, а там опять нет. Что, сударь, это не возбуждает в вас любопытства?
– Не знаю, Пьер. Верно, шалуны-мальчишки, проходя мимо, нарисовали эти кресты на одних дверях и пропускали другие.
– Так, сударь, но вот что любопытно. Я проходил по нескольким улицам и везде видел то же самое: на каждом доме, где живет гугенот, есть на двери белый крест; где нет их, нет и креста.
Филипп был поражен этим открытием и сумрачным видом, с которым говорил Пьер.
– Ты уверен в том, что говоришь? – спросил он.
– Совершенно уверен, сударь.
Филипп прошелся по улице и убедился, что Пьер говорил правду. Возвращаясь домой, он стер крест на дверях графа де Валькура, а на своих дверях оставил, но шедший за ним Пьер незаметно стер его рукавом.
Филипп сел и задумался.
– Мне не нравятся эти знаки, Пьер, – сказал он. – Я не могу отрицать, что они поставлены с определенным намерением, которого я не знаю. Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, сударь, что они хотят взять в плен всех дворян-гугенотов, попавших в эту ловушку.
– Не могу поверить, Пьер, чтобы они могли решиться на такую гнусную измену, которая опозорила бы короля.
