Олаф растерянно выругался. Поглядел на Патрика:
– Это правда, ваша светлость? Про войну и корону, и что вы наследник престола?
– Чистейшая правда, – подтвердил Патрик, мысленно на все лады костеря Делвина Дирхейла. – А вы разве не слышали, как мы с колдуном беседовали на данную тему?
– Да как-то не до того было. Ваши ребята нас прижали как раз, пытались в ящик не сыграть. Но я понял, – Олаф нервно сглотнул, переведя взгляд с Патрика на Делвина и обратно. – Про дворянство ваш лейтенант хорошо рассказывает, спору нет. – Делвин скривился, заметив, как его понизили в чине, но промолчал. – Вот только знаю, на войне и голову сложить можно, а не только бароном заделаться. Да впрочем что тут можно поделать, и так вы нас повесите или застрелите, если не согласимся. Я, ваша светлость, конечно согласен. Высочество. Величество. Как вас называть?
– Вполне хватит лорда Патрика. А ваш друг?
Парень по имени Кельвин ответил не сразу. В отличие от своего товарища, он явно не страдал излишней разговорчивостью. Он не сводил с Патрика оценивающего взгляда, что-то мысленно прикидывая в голове. Наконец промолвил:
– Олаф верно заметил, что особенного выбора у нас нет. Я согласен, сударь.
У тощего оказался правильный, хороший выговор – куда более чистый, нежели у его товарища. Явно городской человек и похоже что северянин. «Нордлин? Тайгара? Сам Гвенхейд, в конце-то концов? Как занесло земляка в подобную глушь? Впрочем, меня и дальше заносило».
– Отлично, – подытожил Патрик. Еще предстояло оценить понесенные сегодня потери, и, скорее всего, два новобранца их не восполнят, но два новых солдата – все же значительно лучше, чем вообще ни одного. – Тогда служите мне честно, господа, и я награжу вас по всей справедливости. Сержант Лоттерс введет вас в курс дела. Вот этот, который чуть вас не убил. Пойдемте, Дирхейл. Нужно осмотреть раненых и посчитать убитых.
Патрик сделал два шага к выходу из зала и внезапно замер, пораженный неожиданной мыслью. «Как мне раньше не пришло в голову. Старею. Такая рассеянность до добра не доведет. Зато прекрасно доведет до могилы».
– Разрази меня гром, – сказал он. – Нужно спешить. Седлаем коней и скачем отсюда во весь опор. Не по тракту. Окольными путями, глухими тропами. Надеюсь, наши новые друзья их знают.
– О чем вы таком говорите, Телфрин? – почтительность Дирхейла как ветром сдуло.
– А вы не поняли? Дядя же сам проболтался, пока пытался со мной беседовать. Его люди приехали в Димбольд. Еще вчера. Связались с ним, сообщили о нашем бегстве. Значит, среди них есть волшебник, хотя бы один. Дядя влез в голову этому недотепе, Кадрасу, чтобы оказаться впереди нас и преградить дорогу. Но это не означает, что позади нас тоже никого нет. Погоня меньше чем в дне пути, и они знают, что мы двигаемся Хейсенским трактом. Если задержимся тут – скоро встретим очередных незваных гостей. Следует уносить ноги. Срочно.
Делвин мгновенно переменился в лице. «Соображает быстро. И то хлеб».
– Понял вас. Выдвигаемся на улицу, немедленно! – крикнул капитан солдатам. – Займемся ранеными и сразу уезжаем. Это еще не конец.
Потери оказались значительными. Еще утром под командованием у Делвина Дирхейла находилось двадцать семь солдат. Пятеро погибли во время перестрелки на улице, еще четверо – внутри заброшенного здания, когда кипел бой. Из людей Патрика расстались с жизнью оба его конюха, двое лакеев, считая Иоганна Тернера, и две горничных. Осталось шесть человек – Марта и Астрид, еще одна горничная; повар, Бартоломью Дрейк; дворецкий, Луис Коттон; и последний лакей, Крис Мердок. Хорошие, проверенные люди. Все достойны доверия. Но и погибшие были не хуже.
«Всего за два дня я потерял больше половины своих людей. Странно, как остальные еще не плюнули мне в лицо. В мою бытность капитаном „Креветки“ меня бы давно уже пригласили прогуляться по рее. Впрочем, по моей-то вине „Креветки“ и не стало. Тогда пришлось даже хуже, чем теперь. А ведь я надеялся, подобного больше не повторится».
Боб Кренхилл, прозванный Косым, лежал на собственном плаще и каких-то сумках, разложенных прямо на битых камнях. Арбалетный болт из его плеча вытащили, рану кое-как перевязали, но выглядел солдат все равно паршиво. Гвенхейдец тяжело дышал, к единственному глазу прилила кровь. В подобных условиях недолго занести в рану инфекцию, мелькнула у Патрика лихорадочная мысль, а там хорошо, если удастся обойтись одной только ампутацией руки. Правой, между прочим. Прощай, военная карьера, здравствуй, паперть.
– Вы хотя бы промыли рану? – спросил Телфрин у Астрид.
– Промыли, герр Патрик, и Бартоломью, – кивнула она на мрачного повара, – накладывал чистую повязку, вот только ему все равно худо, смотрю.
«Не удивлюсь, если стрелок смазывал острие болта какой-нибудь дрянью».
Делвин Дирхейл явно воспринимал происходящее как досадную задержку. Капитан принял к сведению слова Патрика о возможной погоне и теперь хотел как можно скорее покинуть развалины Гвенриора. Делвин подошел к Патрику и сказал ему почти что на ухо, понизив голос:
– Мы не сможем его тащить, если начнется лихорадка. Давайте я закончу все быстро, – он коснулся рукояти пистолета. – Одна пуля – это милосерднее, чем-то, что его ждет. И нас всех.
Патрик внимательно посмотрел на Дирхейла:
– Вижу, исцелению вас не обучали?
– С какой бы стати? Я не занимался в Башне, только с отцом. Отец обучил меня боевой магии и еще кое-чему понемногу, но талантов к целительству у меня никогда не было. Иначе бы щеголял погонами лейб-медика, – хмыкнул Дирхейл.
– Я вот в Башне тоже не учился, но кое-что умею. Думаю, справлюсь.
Когда Патрик склонился над Бобом, тот, похоже, не сразу заметил его. Наконец взгляд молодого солдата сфокусировался, а губы разломила кривая усмешка:
– Так это вы мне подарите удар милосердия, сударь? Капитан не захотел марать ручки?
– Подарю вам здоровье и долгую жизнь, если заткнетесь и не будете дергаться. Молчите и не шевелитесь. Это помешает мне сосредоточиться.
Кренхилл кивнул и замер, как ему приказали. Патрик присел на корточки рядом с ним и вытянул руку, пробуя воздух. Холодный. Нехорошо, в присутствии больных и тяжелораненых пространство всегда холодеет – в восприятии чародея, разумеется. Некоторые объясняют это близостью смерти. Значит, стрела в самом деле была смазана ядом и зараза начала проникать в кровь. Иначе бы парень не валялся с таким видом – ранение-то пустяковое, если разобраться.
На то, чтобы очистить сознание, потребовалось меньше минуты. Патрик Телфрин погасил все лишние мысли, приведя в равновесие собственный разум и окружив его зияющей пустотой. Два вздоха – и в этой пустоте зазвенели бесплотные голоса. Эхо Силы коснулось его, наполнило пьяной волной. На кончиках пальцев вспыхнул серебряный свет. Дохнуло жаром, готовым обернуться пламенем.
«В старом мире, – вспомнил Патрик рассказы дяди Кледвина, – магия была намного слабее. Наши предки пользовались ею с осторожностью, как инструментом, способным сломаться в любой момент. Они создавали машины из холодного металла, чтобы восполнить изъяны своего колдовства. Затем они узнали, что Сила подобна океану – со своими течениями, водоворотами и мелями. На Дейдре потоки быстрее, магия бьет ключом. Многие чары, что прежде требовали немалых усилий, творились тут с легкостью. Создавались новые заклятия, неведомые раньше. Могущество Основателей достигло расцвета – пока сумрак Темных Столетий не поглотил их».
