– Слушай, – сказал глухой голос, наверное, говорил Лу. – Мы хорошо сходили в этот раз. Больше такого везения не будет.
– Хочешь спрыгнуть? – голос Арви неприятно истончился, стал колючим.
– Мы богатые. Хватит, Арви.
Долго длилось молчание. Развияр почти заснул.
– В последний раз, – сказал Арви. В полусне Развияра его слова раскатились эхом: «В последний раз… раз…»
– Все так говорят. А потом их сжирает эта тварь. Или берет патруль. Или они умирают уже в Мирте от неизвестной причины. Не знаю, что хуже.
– Одна шкура – это дом на побережье, Лу.
– Мы уже продали полторы шкуры. Нам хватит.
– Если ты боишься, – уходи, – голос Арви опасно понизился. – Только доли твоей в новой ходке – не будет.
– Моя доля в галере. Две десятины отдай.
– Ни десятины, Лу. Ведь это меня сожрет тварь или расстреляет патруль, или убьют в Мирте. Я выкуплю у тебя галеру, и беги.
И опять сделалось тихо, только шумело море.
– В последний раз, – со злобой сказал Лу. – Шуу с тобой, капитан.
* * *
«Чешуя» шла на запад. Ветер редко бывал попутным, работать приходилось день и ночь, гребцы сменялись каждые несколько часов. Развияр окреп; правда, вместо хлеба теперь раздавали сухари, но зато крепкие и вкусные, да и суп варили жирный. Развияр наедался не всегда – он стал прожорлив от тяжелой работы, а может быть, оттого, что пустился в рост. А в том, что он рос, не было сомнений – вытягивался, раздавался в плечах и будто расширялся изнутри. Работал ли он на веслах или лежал в гамаке, или сидел у борта, подставив лицо ветру – он постоянно видел картинки, четкие, яркие.
Он видел лес, похожий на лабиринт из многих комнат. Ветки образовывали свод, а стволы и лианы, кустарники с мясистыми листьями были непроходимы, как стены. Человек, не зная леса, терялся в нем за минуту, но Развияр в своих воспоминаниях был жителем этого дома и знал его, как ладонь.
Вечером под сводами загорались светляки: бледно-голубые, зеленоватые, матово-белые. Каждый листок отбрасывал тени по числу огней. В мыслях своих Развияр лежал на берегу крохотного озерца и смотрел на светлячка, зависшего на паутинке. Светлячок был самкой, готовился отложить яйца и потому медленно менял цвет – от зеленого к розовому, через многие опаловые оттенки.
Море говорило водой и ветром, скрипом снастей, ударами весел. Развияр, бывало, так погружался в мечты, что только грубый тычок мог вернуть его к реальности. Он греб и ел, лежал в вонючем трюме, покачиваясь в гамаке и слушая храп; он мысленно поднимался по двум каменным ступенькам, проходил через прохладные сени, открывал дверь. Бывало, что дом пустовал, только завернутый в тряпочку чугунок стоял на столе, приглашая пообедать. А случалось, что его встречали отец, или мать, или бабка, или все сразу; а еще бывало, приходила с дядькиной половины двоюродная сестра – рыжая, как белка…
Иногда Развияру становилось нехорошо, его знобило, и ворочался ужин в животе. Тогда ему виделись языки пламени и черный дым: горел дом и горела вся деревня, а кто их поджег, Развияр не мог вспомнить. От страха он бросился в лес, и там бродил много дней, питаясь улитками, грибами и ягодами, пока его не подобрали проезжие чужие люди и не продали, через несколько месяцев, хозяину Аглю…
Где это было? Что за лес? Где искать отца, если он уцелел, и дядьку, если его не убили?
Тем временем «Чешуя», быстрая и легкая галера, бежала все дальше и дальше на запад. Все чаще набегали тучи, ночи делались прохладнее. Развияр понемногу излечивался от задумчивости: теперь он больше размышлял, чем грезил.
Его ладони покрылись жесткими, как дерево, мозолями. Он понемногу стал водиться с остальными гребцами – не дружил, конечно, но и не дичился, как поначалу. Оказалось, что сидеть в кружке с другими, слушать разговоры, иногда вставлять слово и смеяться вместе со всеми – не только весело, но и очень полезно. Эти люди знали больше, чем обычно говорили, но Развияр научился по крошечным оговоркам достраивать невысказанное.
Половина гребцов давно плавала с Арви и Лу. Другая пришла на галеру только на этот рейс. Все были вольные, на уговоре. Все остались довольны оплатой рейса, и только двое собирались сойти с «Чешуи» в порте Фер. Галера побывала в «опасном деле» – о нем вспоминали с гордостью, но вслух не говорили, а спрашивать напрямую Развияр не решался. Его почему-то считали рабом. Развияр не спешил никого разубеждать.
Он смотрел на себя со стороны и видел ушастого, с растрескавшимися губами, большеротого подростка. Ясно, зачем его подобрали Арви и Лу – гребца-новичка не пришлось покупать на рынке Мирте, и ему не надо платить по уговору. Но что с ним будут делать дальше? Что делал бы Развияр, будь он Арви и рассуждай, как он?
Продать дармового раба на рынке в большом городе. Вот что первым делом должно прийти капитану в голову. Гребец из подростка плохой, даром что окреп по дороге. Но молодой, здоровый, грамотный – за вырученные деньги можно нанять по уговору троих взрослых мужчин… Так, наверное, рассуждали прочие гребцы – они давно решили судьбу Развияра. Его продадут в Фер, и на вырученные деньги наймут людей вместо тех, кто пожелал уйти с галеры.
Совсем недавно Развияр готов был попросить предательского «Медного короля» о новом добром хозяине. Теперь ему неприятно было об этом думать – во-первых, потому, что шутка старика не забылась и не простилась. Во-вторых, Развияр теперь вспомнил, что не всегда был в рабстве, и то, что прежде казалось естественным, теперь пугало и возмущало.
Хорошо бы сбежать, как только они прибудут в Фер. Правда, Развияр, будь он на месте Арви, предвидел бы такой поворот и присмотрел бы за мальчишкой. Капитан не дурак; среди моря деваться некуда. Развияр уже тонул однажды – хватит, наплавались, уж лучше в рабство.
На горизонте показалась земля. Развияр обрадовался, но оказалось, что это всего лишь остров Тыр, безлюдный и безводный. Можно было обойти его с юга, так Арви и Лу обычно и делали. Но при юго-западном ветре – а он держался уже несколько дней – удобно было обойти Тыр с севера, и именно этого очень хотелось команде.
– Пойдем через воды Империи? – скептически спросил Лу.
– Мы пустые, – возразил Арви. – Что нам?
И галера повернула на северо-восток.
* * *
Близился конец плавания. Попутный ветер гнал «Чешую» в порт. Гребцы отдыхали больше обычного, играли, отсыпались. Так прошло два дня, и Лу заметно повеселел, и остров Тыр, полоска на горизонте, все дальше утягивался за корму…
На третий день дико закричал вахтенный, показывая на небо.
С севера приближались три точки. Сперва Развияру показалось, что это птицы, потом он понял свою ошибку – птицы не могут быть такими огромными и летать так быстро. Через минуту, когда три крылатые тени закружили прямо над кораблем, Развияр уверился, что это все-таки птицы. Это крыламы, которых он не видел никогда в жизни, но много раз читал их имя на борту корабля.
