Повернувшись, она пошла прочь, стуча каблучками по сияющему мрамору, и исчезла в двери напротив, через которую и вышла к нему. Рамон, точно загипнотизированный, смотрел ей вслед, не преминув отметить стройные ноги, подчеркнутые темно-синей узкой юбкой. Она прекрасно выглядит — и факт этот каким-то образом пробился в мозг, затуманенный разочарованием и гневом.
Рамон очнулся, услышав звон телефона Ксавьера. Положив руку на трубку, брат посмотрел на него:
— Будешь уходить, поговори с Люсией. Я забронировал столик для ужина сегодня вечером. Узнай у нее детали, и встретимся в ресторане. Поговорим.
Ах, ну конечно, подумал Рамон, Люсия — вот как зовут секретаршу брата. Странно, что он не мог вспомнить имя женщины, которую только что повстречал и с которой даже не прочь был переспать, но хранил в памяти имя англичанки, которую с радостью бы задушил. Ее имя прочно закрепилось в его мозгу, как и очертания ее точеной фигурки. Эмили.
Глава 2
Эмили Ройс села за свой стол и сделала глубокий вдох — каким-то непостижимым образом воздух словно проскочил сквозь легкие, не дав мозгу кислорода. На миг показалось, что сейчас ей станет дурно. Она не могла поверить сама себе. Обычно было не так-то просто выбить ее из колеи: уже давно она научилась справляться с разочарованием и не позволяла себе прогибаться. Плохие новости воспринимала холодно, спокойно и прикидывала, что можно сделать. Но сейчас ей было плохо, а по коже бежали мурашки. Вцепившись пальцами в подлокотники, Эмили представила, что сжимает руки на шее у отца. О, она бы убила его! Немедленно его отыскала бы и вытащила из роскошного номера отеля или другого райского уголка, в который он забился. Кричала бы на него до тех пор, пока не охрипнет.
Вот только Эмили знала, что ничего этого не сделает. Сколько раз уже она представляла себе, что даст волю гневу и разочарованию, что копились практически всю жизнь тщательно запертыми от посторонних глаз, и ни разу этого не произошло. Сейчас все будет, как всегда, и она поступит так, как должна: отстранится от эмоций и сделает все возможное, чтобы исправить нанесенный клубу урон, а заодно скрыть от всех позор, что навлек на себя Максвелл Ройс. Правда, на сей раз сделать это будет сложнее — если верить услышанному, он переплюнул сам себя, повел себя глупо, безответственно и эгоистично. Недостаточно будет просто сунуть толстую пачку денег какому-нибудь авантюристу, чтобы компрометирующие отца фотографии не появились в желтой прессе, и даже личные сбережения не помогут — а Эмили частенько приходилось прибегать к их помощи, чтобы восполнить недостачу в бухгалтерии, когда Максвелл присваивал себе средства с их счетов. Надо признать, что отец и прежде вел себя гадко, но сейчас… сейчас… Дедушка, наверное, перевернулся в могиле — как и все предки, владевшие клубом раньше.
В тысяча девятьсот четвертом году Эдвард Ройс, прапрадедушка Эмили Ройс, состоятельный и уважаемый джентльмен, один из столпов, на которых держалось британское высшее общество, основал клуб, которому дал свое имя. Престижное заведение с гордостью передавалось по наследству, им владели три поколения управляющих — все мужчины. Эмили стала исключением из правила. Спустя почти сто лет клуб «Ройс» остался традиционно мужским клубом — и одним из немногих в Западной Европе бастионов мужской исключительности и шовинизма. Членами его были влиятельные джентльмены, владевшие мировыми индустриями, а также возглавлявшие правительства и княжества.
Поначалу Эмили забавляла мысль о том, как бы отреагировали большинство членов клуба, узнав, что пятьдесят процентов акций принадлежит женщине. Наверняка не обошлось бы без негодующих возгласов, клубов сигарного дыма и звона бокалов с виски в большом зале. Но она знала также о том, что прадедушка не случайно отдал пятьдесят процентов акций своей единственной внучке. Гордон Ройс прекрасно понимал, что сумасбродному сыну нельзя отдавать бразды правления, и переписал свое завещание, оставив половину акций клуба Эмили, хотя дед предпочел бы иметь внука, — и это было нежелательным, но необходимым действием в глазах Гордона. Однако он не изменил своих сексистских взглядов и сделал все возможное, чтобы имя Ройса стало известным благодаря мужской половине потомков. Какая ирония судьбы, что дед распоряжается жизнью внучки даже из могилы, в то время как при жизни он почти не выказывал интереса к ней! Эмили закрыла глаза. Нужно усмирить разбегающиеся мысли, сосредоточиться на проблеме и прийти к решению. Нужно время, чтобы подумать — в одиночестве, без присутствия мужчины, что сидит сейчас напротив.
Медленно поднявшись, она произнесла с усилием:
— Думаю, вам лучше уйти сейчас, мистер Скиннер.
Однако ее холодность, казалось, не произвела никакого эффекта на посетителя. Склонив голову, он растянул тонкие губы в улыбке, от которой по спине Эмили побежали мурашки.
— Как жаль, — ответил он. — А я только начал наслаждаться нашей беседой.
Эмили не понравилось то, как он посмотрел на нее. Карл Скиннер, один из самых известных — в основном скандально — ростовщиков Лондона, годился ей в отцы, но его липкий взгляд шарил по ее телу, словно раздевая. Она сжала руки в кулаки. Конечно, она одета очень консервативно — белая блуза, юбка в тонкую полоску, — так что негодяю не за что зацепиться, разве что внимание его привлечет гневный румянец на ее щеках.
— Наш разговор окончен. — Эмили указала на листок бумаги, который Карл с мерзкой ухмылкой положил перед ней в ответ на просьбу подтвердить его слова. На нем стояла подпись, которую Эмили не смогла бы перепутать ни с какой другой, и она принадлежала отцу. — Я обращусь к юристам и приму окончательное решение.
— Можешь позвать хоть сотню юристов, крошка, они тебе не помогут.
Эмили едва сумела взять себя в руки, чтобы не передернуться от отвращения.
— Ройс подписал это семь дней назад, и тогда это имело юридическую силу, — продолжал Карл. — И еще через семь дней, когда я приду забрать его должок, этот документ тоже будет иметь силу. — Он откинулся в кресле и обвел взглядом маленький, но красивый офис, окна которого выходили на одну из самых элегантных улиц Мейфэра. — Знаешь, я всегда себя представлял членом подобного клуба.
Эмили едва не хмыкнула — настолько невероятной казалась мысль о том, что этот человек будет вхож в общество, где вращаются принцы и президенты. Однако она удержалась: деловой костюм Скиннера и его аккуратно подстриженные волосы создавали образ благодушного джентльмена, но под этой маской таилась опасность. Оскорблять его было бы в высшей степени неосмотрительно.
— Долг мистера Ройса будет погашен к концу недели, — произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно более уверенно, ведь если долг не погасить, Карл Скиннер получит пятьдесят процентов акций клуба, а об этом и помыслить страшно.
— Ты как-то очень в этом уверена, крошка.
— Именно.
Скиннер сжал губы в полоску.
— Ты ведь понимаешь, что эти слова убедили бы меня гораздо больше, услышь я их от твоего шефа?
