– Эминов! Моисеев! Пожалуйста, входите!
Он был так же дороден и высок, как Сергей Моисеев. Сеит чувствовал себя Гулливером в стране великанов. Он не знал, что делать, где стоять и куда спрятать руки.
– Приветствую тебя, Валерий!
Мехмет схватил протянутую руку человека обеими руками и энергично потряс, что говорило об их очень близкой дружбе. Затем он представил Сеита:
– Мой сын Сеит Эминов, твой новый ученик.
– Сеит, это полковник Валерий Паустовский, командир твоего училища. Мой очень близкий друг. Не забывай, однако, что, как только ты наденешь форму, ты станешь обычным учеником. Ни одна твоя ошибка не останется безнаказанной. Не рассчитывай, что станешь любимчиком.
Сеит смотрел на все с широко раскрытыми глазами. Он потерял дар речи. Вмешался капитан Моисеев:
– Я уверен, что Сеит не допустит ошибок. Правда, Сеит?
Мальчик кивнул. Откуда ему знать, с какими трудностями он столкнется. Что он мог ответить?
– Добро пожаловать к нам, – сказал полковник Валерий Паустовский, явно пытаясь быть ласковым с сыном своего друга, хотя командный голос ему смягчить так и не удалось.
– Спасибо, – проговорил Сеит.
– Садитесь-садитесь! Я прикажу принести все необходимые документы. Мы можем поговорить, пока ты заполняешь их.
Говоря эти слова, он позвонил в настольный звонок и откинулся на спинку. В дверях появился ординарец, щелкнул каблуками и замер в ожидании. Ординарец был очень молод. Сеит попытался определить его возраст, но не смог. Форма меняет людей. Он гадал, будет ли он когда-нибудь таким же высоким и красивым, как этот военный?
– Юсупов, принеси мне бумаги для зачисления на первый курс.
Сеит пристально следил, как молодой ординарец щелкнул каблуками, лихо крутанулся на каблуках, еще раз щелкнул ими и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с бумагами и вновь вышел, каждый раз в точности повторяя движения. Полковник Паустовский проверил, все ли в порядке, передал бумаги Мехмету, освободил немного места на столе, снова пригласил отца с сыном сесть в свободное кресло и заполнить бумаги.
Мехмет сделал, как было сказано. Тщательно просмотрел бумаги, взял со стола перо, обмакнул в чернильницу и начал сам, за сына, быстро заполнять графы. Сеит внимательно следил за рукой отца, пытаясь по движению пера угадать, что тот пишет, но тщетно.
– Все готово. Проверь, Валерий, нет ли ошибок, – проговорил наконец, Мехмет, подписывая последнюю страницу. Полковник кивнул, прервал разговор с Сергеем и пробежался глазами по бумагам.
– Все в порядке, Мехмет. Я напишу записку доктору Карлову. Он примет вас без очереди.
– Хорошо бы, Валерий. Спасибо тебе.
Полковник Паустовский вынул из стола какой-то бланк с печатью, написал на нем несколько строк и передал записку Мехмету.
– Пожалуйста, передай ему мои извинения. Мы давно не виделись.
С этими словами он выбрался из-за стола и уселся в одно из кресел рядом с приятелями. Положив ногу на ногу, он продолжил говорить, но уже серьезно:
– Японская война… не дает никому дышать.
– Какие последние новости?
Впервые за долгие месяцы и Моисеев проявил интерес к войне.
– Нерадостные, – сказал полковник Паустовский. – К несчастью, мы в плену ошибочного мнения, что наша армия всегда побеждает.
Мехмет, который довольно долгое время был вдалеке от событий и штабных новостей, понял, что чего-то не знает.
– Что ты имеешь в виду, Валерий?
– Я не хочу расстраивать тебя, Эминов, но, между нами говоря, один из главных виновников этой войны – Безобразов.
– Не понимаю, Валерий. Как он-то связан с началом войны? Способен ли он повлиять на такое важное решение, как начало войны?
– Связь его заключается в том, что он и Плеве полагали, что западный берег реки Ялуцзян должен стать русским. Они оба стали движущей силой войны и дали народу общенациональную идею, чтобы отвлечь от внутренних проблем. Ты слышал, конечно, что Плеве застрелили в июле. Теперь такое может случиться с любым из нас, потому что любой, кто рядом с царем, получает больше врагов здесь, чем на фронте. Ближайшим другом и доверенным лицом Плеве был Победоносцев.
– Он все еще является советником царя? – спросил Мехмет.
– Царь считает, что нет причин его убирать. Его главное желание – отвлечь людей войной и увести их с улиц. Войной он надеется заглушить их голоса.
– Юлиевич был против всего этого…
Криво усмехнувшись, полковник ответил:
– Да, но он продержался до августа и потерял пост министра финансов. Никто не может устоять против Победоносцева.
– Ты хочешь сказать, что Победоносцев использует идеалы Плеве и Безобразова для достижения собственных целей?
– Это так. Если кто-нибудь услышит, что я говорю такое, меня завтра же отправят в Сибирь.
– Фактически мы проиграли войну с самого ее начала, когда погиб «Петропавловск». Я боюсь, что души адмирала Макарова и его шести сотен моряков никогда не простят нас, – сказал с горечью Моисеев.
– Так или иначе, Куропаткин осторожнее. Он атакует, только когда почувствует, что сильнее японцев.
Полковник Паустовский явно чего-то не договаривал. Мехмет догадывался о причине:
– Давай выкладывай, Валерий. Нас собираются отправить на войну, в бой? Ты много знаешь, наверняка что-то слышал о моей части.
– Я не уверен, до меня дошли только слухи. Практически каждую неделю на Дальний Восток отправляется эшелон. В любом случае сегодня все узнаешь сам.
Сеит, взволнованно затаив дыхание, слушал о том, что отцу нужно уезжать на войну, и поразился, какое спокойствие сохранял отец, как спокойно улыбался.
– Спасибо, Валерий. Благодаря тебе я во всем разобрался. Ты наверняка знаешь дату моего отъезда.
Валерий и Сергей заговорщицки переглянулись и улыбнулись.
– О нет! Не могу поверить! Ты тоже знал, Сергей? Мы столько времени провели у тебя дома за выпивкой и угощениями, а ты даже не проговорился? Вот это да!
– Не было смысла портить тебе настроение, Эминов. Ты бы все равно сегодня узнал.
Мехмет шутливо воскликнул:
– Спасибо, дорогие друзья, ну спасибо!
Они с Паустовским пожали друг другу руки на прощание.
– Зайди ко мне перед отъездом, Эминов, – попросил Валерий Паустовский. Его голос звучал очень тихо.
Сеит был в еще большей растерянности. Его мысли метались. Утром его единственной проблемой было то, что ему предстояло жить среди незнакомцев, он расстраивался, что будет разлучен с отцом. Теперь все это поблекло по сравнению с новостью: отец едет на войну. В какой-то миг ему захотелось взять отца за руку, чтобы почувствовать надежность ее тепла. Но он постеснялся это сделать.
