— Почему ярл Арнборг не убил и тебя? — спросил я у Бедвульфа.
Он не ответил, и я схватил его рясу, поволок монаха на край причала и заставил заглянуть вниз, в чуть колышущуюся воду, едва покрывавшую илистое дно залива.
— Почему ярл Арнборг не убил и тебя? — рявкнул я.
Он издал слабый звук — то ли хныканье, то ли стон, и я подтолкнул его, как будто хотел сбросить вниз.
— Говори!
— Он думал, что я смогу быть полезен, господин. — прошептал он.
— Обманывая меня.
— Да, господин. — сказал он. — прости, господин. Пожалуйста.
Несколько мгновений я подержал его над водой, потом подтащил обратно.
— Зачем? — спросил я. Он трясся так, что, казалось, не мог отвечать, и поэтому я хорошенько приложил его о забор, ограждавший причал. Он сполз вниз по бревнам. Винфлед пошла в его сторону, но застыла на месте, увидев, что я достаю Вздох Змея.
— Нет! — громко завопила она.
Не обращая внимания на девчонку, я приставил острие клинка к горлу Бедвульфа.
— Почему. — спросил я. — Арнборг хотел, чтобы я направился в Честер?
— Чтобы тебя не было в Йорвике, господин.
Он говорил так тихо, что я подумал, будто ослышался.
— Чтобы где меня не было?
— В Йорвике, господин. В Эофервике.
Йорвик? Этим именем норвежцы и датчане называли Эофервик, Я озадаченно рассматривал Бедвульфа.
— А с чего бы я оказался в Эофервике? — я спрашивал, скорее себя, чем это жалкое подобие человека, пресмыкающееся у моих ног.
— Ты был там на Рождество, господин. — ответил он. — известно, что ты. — его голос совсем затих.
— Что известно? — я коснулся лезвием меча щетины на его подбородке.
— Что ты часто бываешь в Йорвике, господин.
— Где правит мой зять, и где живет моя дочь. — заключил я. — Конечно, я посещаю Эофервик.
Внезапно я понял. Должно быть, холод притупил мой рассудок, поскольку я таращился на Бедвульфа, как идиот, не видя смысла в его ответах. Теперь все его слова обрели смысл, даже слишком большой.
— Так ты говоришь. — спросил я его. — Скёлль пошел на Йорвик?
— Да, господин. — его голос был так тих, что я едва его слышал.
— Святой Иисус. — сказал Финан.
— Прошу тебя, господин! — вопила Винфлед.
— Заткнись, девчонка! — рявкнул я и отодвинул клинок. — Сколько воинов он повел?
— Ярл Арнборг взял шестьдесят три человека, господин.
— Не Арнборг, Дурак! Скёлль.
— Не знаю, господин.
Я сильнее прижал острие меча к его горлу.
— Сколько людей Скёлль повел на Йорвик? — опять спросил я, Бедвульф обмочился, покрытые инеем доски причала окрасились желтым. — Сколько? — повторил я, держа лезвие у его горла.
— Они все ушли, господин! — Бедвульф обвел рукой дельту холодной реки.
— Бее?
— И норвежцы, и датчане — все, господин. — он опять указал на север. — Бее, все, господин, отсюда до Хедина.
Местность к северу от Риббела звалась Кумбраландом, дикой землей. Она считалась частью Нортумбрии, но Этельстан был прав, утверждая, что там нет закона, Сигтрюгр объявил эту землю своей, но он ее не контролировал, Кумбраланд оставался дикой областью горных вершин и озер, где сильные правили и порабощали слабых. Река Хедин, как рубеж, отделяла Кумбраланд от земли скоттов, а между этой границей и Риббелом размещалось множество поселений датчан и норвежцев.
— Сколько человек уехало в Эофервик? — спросил я.
— Сотни, господин!
— И сколько?
— Три, а может, четыре. — понятно, что Бедвульф не знал. — Они все поскакали туда, господин, все они! Они решили, что никто не будет ждать атаки зимой.
«И это правда». — подумал я. Сезон сражений начинался весной, зимой народ едва терпел холод, скрючившись возле огня.
— Ну и зачем. — спросил я. — Скёлль ушел в Эофервик?
Ответ я знал, но хотел услышать от Бедвульфа подтверждение.
Тот в ужасе перекрестился.
— Он станет королем Нортумбрии, господин. — С отчаянием на лице он рискнул поднять на меня взгляд. — И он страшный, господин.
— Страшный?
— У него есть могущественный колдун, а Скёлль — ульфхеднар.
До этой минуты проклятие было лишь смутным страхом, бесформенным, как завитки дыхания змея на клинке моего меча. Теперь страх обратился в нечто твердое, холодное и ужасное, как сам клинок.
Мой враг — воин-вол к, решил стать королем всей Нортумбрии.
А я был проклят.
Эрика, жена Арнборга, насмехалась над нами.
— Воины Скёлля — ульфхеднары, они вас прикончат, Вы овцы, а они волки. Ваша кровь пропитает склоны холмов, из ваших шкур сделают седла, вашей плотью накормят свиней! Они — ульфхеднары! Ты меня слышал, сакс! Они — ульфхеднары!
Мы вернулись в дом Арнборга, где дюжина моих людей в поисках добычи рылась в сундуках и белье, Я не взял ничего, кроме еды и эля, из усадьбы Халлбьорна и даже за это заплатил серебром. Но Эрика посмела бросить мне вызов, оскорблять и нагонять страх, и потому я позволил своим разграбить ее припасы, Пока она произносила свою тираду, я не мешал говорить, а отошел к очагу, взял овсяную лепешку и откусил.
— Неплохо! — похвалил я.
— Чтоб ты ей подавился. — проворчала Эрика.
— Господин! Господин! — Рорик, мой слуга, стащил висевший над воротами флаг. Бледно-серый, с вышитым черным топором, Рорик развернул полотно, и я мог рассмотреть тонкую и тщательную работу, вышивку, сделанную долгими зимними вечерами — прекрасный стяг, окаймленный черной полосой.
— Мне сжечь его, господин?
— Нет! Сохрани его!
— Возьмешь у меня хоть что-нибудь. — зашипела Эрика. — и твоя смерть будет долгой. Твои вопли донесутся эхом до мира мертвых, твоя душа достанется могильным червям, ты будешь корчиться в бесконечной агонии.
Я откусил еще кусок лепешки.
— Значит, твой муж — ульфхеднар?
— Он — воин-волк, сакс. Он питается требухой саксов.
— И его вышвырнули из Ирландии. — усмехнулся я. — Финан!
— Господин?
Я улыбнулся Эрике.
— Финан из Ирландии. — сказал я ей, и обернулся к нему. — Скажи мне, Финан, что ирландцы делают с ульфхеднарами?
Он тоже заулыбался.
— Мы убиваем их, господин, только сначала затыкаем свои уши шерстью.
— А зачем вы так делаете? — поинтересовался я, по-прежнему глядя на Эрику.
