— Финан, Берг. — сказал я своим. — найдите кого-нибудь из знакомых и возьмите поесть, И не встревайте в споры.
Единственная женщина в зале сидела на помосте за длинным столом, где разместились всего трое. Посередине — король Эдуард, слева — его сын Этельвирд, а по правую руку — королева, Я видел ее несколькими годами ранее, в королевском лагере У Хунтандуна, был сражен красотой ее темных глаз, но думал, что она для Эдуарда — просто очередная красивая шлюха. Возможно, ею она и была, но кроме того, она высокородная шлюха, дочь Сигехельма, олдермена Кента, Должно быть, превосходная шлюха, поскольку заменила Эльфлед, сестру Этельхельма-младшего. Брошенную жену отослали в монастырь в Уэссексе, Итак, высокородная шлюха стала королевой Эдгивой Мерсийской, но не Уэссекской — по какой-то причине это королевство до сих пор отказывалось наделять жену короля титулом королевы.
Эдгива была, несомненно, красивее, чем брошенная Эльфлед, Кожа безупречно юная и цветущая, высокий белый лоб, огромные глаза. Черные, как вороново крыло, волосы украшены золотым обручем с большим изумрудом. Ее платье, темное, как и волосы, было богато расшито разноцветными птицами и гирляндами из плюща. Плечи укутаны шалью из редкого и дорогого шелка. Она наблюдала, как я всхожу по ступеням.
— Добро пожаловать, лорд Утред. — произнесла она.
Я снял шлем и поклонился ей.
— Меня вызвал король, госпожа. — объяснил я свое присутствие. Мне следовало поклониться и королю и дождаться, когда он заговорит со мной, но Эдуард уткнулся лицом в стол, вероятно, спал, а скорее всего, напился. — Может быть, мне следует вернуться утром, госпожа?
Эдгива бросила на мужа презрительный взгляд.
— Может, вместо этого ты поговоришь со мной, лорд Утред? — Она кивнула, подзывая меня.
— С удовольствием, госпожа.
Никакой радости я не испытывал. Болтать с королевой, пока король пьян — опасное дело, а на глазах у всего сборища олдерменов Уэссекса, Мерсии и Восточной Англии — еще опаснее. Они в самом деле наблюдали за нами, Принц Этельвирд, который меня ненавидел, выглядел и усталым, и пьяным, но пока не уснул. Узнав меня, он нахмурился, но сейчас демонстративно проигнорировал и подозвал слугу, чтобы тот подлил ему вина.
Эдгива хлопнула в ладоши, и из тени выскочил другой слуга.
— Скамью лорду Утреду. — приказала она. — И вина. Ты уже поел?
— Да, госпожа.
— Видимо, лучше, чем мы. Мой муж вызвал тебя, но, похоже, забыл об этом. — ослепительно улыбнулась она. — Так что у нас сеть возможность поговорить.
Она говорила беспечно, но я заподозрил, что Эдуард слишком пьян, чтобы меня позвать, а значит, со мной хотела поговорить Эдгива, причем на глазах у олдерменов ее супруга, В самом деле опасно, Я обернулся, окинул взглядом освещенный огнями зал и увидел Этельстана, сидящего за столом слева. Он мрачно кивнул мне и пожал плечами, как будто хотел сказать, что не знает, зачем меня вызвали. Взглянув на другой длинный стол, я заметил там Этельхельма-младшего. Он равнодушно посмотрел на меня и отвел глаза, когда я перехватил его взгляд.
— Садись, лорд Утред. — приказала Эдгива.
Слуга принес мне скамью, Я сел.
Эдгива наклонилась ко мне, ее белая шаль распахнулась, и я не мог не заметить грудь в низком вырезе платья, Эдгива легко коснулась моей руки, и глубокая тень легла на ее грудь.
— Я слышала о твоей дочери. Мне так жаль.
— Спасибо, госпожа.
— Я помолюсь за ее душу.
— Спасибо, госпожа.
— Мои оба сына еще младенцы. — сказала она.
— И я представить себе не могу горя утраты ребенка.
— Я не ответил. — Принц Эдмунд. — продолжила она.
— мой первенец. — Она опять улыбнулась, а потом, к моему удивлению, рассмеялась. Смех был натянутый, столь же неуместный, как и неестественный. Она по-прежнему наклонялась в мою сторону. Пахло от нее лавандой. — У тебя есть сын, лорд Утред? — спросила она.
— Есть, госпожа.
— Сыновья — наша самая большая ценность. — Она все еще улыбалась. — Мой муж удивился тому, что ты приехал в Тамворсиг.
— Ему и следует удивляться, госпожа. — сказал я. — поскольку он не пригласил меня на витан.
— Но почему же? — Она говорила тихо, так тихо, что, если бы Эдуард и проснулся, он бы вряд ли расслышал. Кроме того, тихий голос вынуждал меня придвигаться ближе. Наблюдавшим за нами гостям казалось, наверное, что мы о чем-то сговариваемся. Она опять рассмеялась, я не мог понять почему.
— Мне сказали, это оттого, что я больше не владею землями в Уэссексе или в Мерсии, госпожа. — объяснил я.
Она посмотрела с сочувствием, ее украшенная кольцами рука коснулась моей.
— Как это несправедливо, лорд Утред.
Мне хотелось ответить, что я не нуждаюсь в поместьях в Мерсии или Уэссексе, что Беббанбург — это все, что мне нужно, но я лишь пожал плечами.
— Мои владения в Мерсии даровали епископу Вульфхеду, Сомневаюсь, что увижу эти земли вновь. Церковь не уступает собственность, госпожа.
— Епископ Вульфхед! Какой неприятный тип! — Она по-прежнему улыбалась.
— Не самый мой любимый епископ. — сухо ответил я.
Она рассмеялась.
— Значит, ты будешь рад узнать, что Вульфхеда здесь нет. Говорят, он при смерти.
— Мне жаль. — почтительно произнес я.
— Тебе не жаль. Мне говорили, что у него проказа. — Она улыбнулась, обнажив поразительно белые и ровные зубы. — Ты и в самом деле язычник?
— Да, госпожа.
Она опять засмеялась, на сей раз громче, и Эдуард забормотал что-то, переместил голову, но, кажется, не проснулся. Теперь я лучше рассмотрел его лицо и был потрясен. Его кожа покрылась пятнами и морщинами, борода поседела, и выглядел он нездоровым, Этельвирд подвинул кресло поближе, стараясь подслушать наш разговор. Думаю, лет ему было около восемнадцати-девятнадцати, почти ровесник Эдгивы, Круглолицый, угрюмый юнец с недовольным взглядом и жалкой бахромой бороды, Я заметил, как он возмущенно взглянул на Этельхельма, своего дядю, а потом опять посмотрел на меня, Я поймал его взгляд, улыбнулся, а он нахмурился.
— Кажется, ты первый язычник в моей жизни. — сказала Эдгива.
— Ты встречала многих язычников, госпожа.
— Разве?
— Среди воинов твоего супруга.
Опять тот же звонкий смех.
— Уверяю тебя, все воины моего мужа — добрые христиане.
— А в бою. — сказал я. — многие воины, носящие крест, стараются умереть с мечом в руках.
Ее глаза широко распахнулись от удивления.
— Не понимаю.
— Чтобы быть уверенными, что после смерти попадут в Вальхаллу.
