— Свет приходит из тьмы. — радостно провозгласил Иеремия. — а серебро нужно раздавать беднякам, господин. — Он многозначительно посмотрел на камень из пращи, который я до сих пор держал в руке. — Это очень ценная реликвия, господин. Сам царь Давид ей владел!
Я понял, что он хочет серебра, и отсыпал ему монет — за то, что дал такие нужные сведения. Иеремия шмыгнул носом и довольно посмотрел в сторону моря.
— Прилив поднимается, господин. Может, я преклоню здесь голову на ночь?
— Ты прихватил подушку? — спросил я.
Он хитро улыбнулся.
— Она внизу, господин.
И он указал на нижнюю крепость.
Этим вечером Иеремия не смог бы вернуться домой, поскольку в высокий прилив перешеек до Линдисфарены скрывался под водой, а чокнутому епископу частенько хватало ума посещать Беббанбург, когда подступал прилив, не дающий ускакать обратно, чтобы разделить с гарнизоном ужин, всегда лучше, чем стряпня его паствы.
— И может быть, нам дадут немножко поесть? — добавил он.
— Тебе будут рады. — сказал я, и это правда, поскольку я полагал, что Иеремия сообщил, где искать Скёлля.
Однако мне это не пригодилось, по крайней мере пока, потому что на следующий день Скёлль сам к нам явился.
Он приблизился, и никто не доложил о его появлении, Это тревожило. Если бы отряд вооруженных скоттов прискакал охотиться на рабов или скотину, мы бы услышали об этом от бегущих людей. Некоторые спасались бы в тайных убежищах в лесу или на холмах, другие бежали или скакали, чтобы предупредить соседей, новость распространялась бы и дошла до Беббанбурга, Но Скёлль просто прибыл, без предупреждения, Должно быть, он вел своих воинов прямо через холмы, не останавливаясь, чтобы грабить и жечь дома. Они так гнали лошадей, что, когда появились на холме над деревней, никто не успел нас предупредить, Скёлль явился теплым весенним днем, почти сразу после рассвета, восходящее солнце сверкало на кольчугах, обнаженных клинках и шлемах всадников в серых плащах.
— Должно быть, полночи скакали. — сказал Финан.
— Даже целую. — ответил я.
Ночь была безоблачной, с полной луной.
У большого дома загудел рог, созывая гарнизон Беббанбурга на бастионы. Жители деревни бросились из домов по узкому перешейку, ведущему к Беббанбургским воротам Черепа, и тащили с собой свиней, коз, собак, овец и детей, Скёлль наверняка видел их, но не отправил вниз с холма ни единого воина, чтобы помешать бегству, Я крикнул сыну, чтобы готовил отряд для защиты беглецов, если Скёлль атакует, но норвежцы стояли на высоте и просто наблюдали за нами.
— Две сотни воинов и еще пятьдесят. — мрачно отметил Финан.
— Пока что. — сказал я, поскольку, даже пока мы смотрели, к Скёллю присоединялись все новые люди, У меня в крепости меньше шестидесяти воинов, Большая часть разошлась по своим усадьбам, и, хотя они скоро узнают о появлении Скёлля и начнут собираться к югу от крепости, я не ждал их раньше полудня, в лучшем случае. Да и тогда у меня получится меньше людей, чем у Скёлля.
Но у Скёлля есть и проблемы. Думаю, он до сих пор не бывал в Беббанбурге и, хотя, без сомнения, слышал о его мощи, но не видел этой крепости во всем ее мрачном величии. Сомневаюсь, что на восточном побережье Нортумбрии Скёлль имел хоть какие-нибудь корабли, а значит, для него единственный способ атаковать — узкий перешеек, ведущий к мощным укреплениям ворот Черепа, А если он все же как-то сумеет захватить этот внешний бастион, ему придется преодолеть еще и внутренние ворота, и мощные стены.
Насколько я видел, лестниц Скёлль с собой не принес, а значит, у него нет шансов взять крепость — ведь даже его легендарные ульфхеднары не в силах преодолеть беббанбургские бастионы без каких-либо вспомогательных средств. Если, конечно, его колдуну не хватит сил нас сразить.
Возможно ли это? Я коснулся молота на шее, Я мог сражаться с людьми, но не с богами, и уж конечно, прежде чем выступать к нашей крепости, Скёлль узнал о легендарной твердыне Беббанбурга, Что же придавало ему смелости так уверенно к ней подходить?
— Господи Иисусе! — прервал мои размышления Финан, Он всматривался в дальний холм, зрение у него острее моего.
— Что там? — спросил я.
— Пленные, господин.
Теперь настал мой черед выругаться, Я разглядел четырех человек, одетых только в длинные рубахи. Руки связаны, тела перекинуты через спины вьючных лошадей, как мешки с зерном.
— Люди моего сына. — тихо произнес я.
— Скорее всего.
К этому времени на дальнем холме собралось уже триста воинов, и Скёлль поднял флаг с оскаленным волком, Я ясно его видел, белый плащ сиял в ярком солнечном свете. Он выжидал, зная, что мы на него смотрим. Он игнорировал панику деревенских, и почти все они успели добраться до крепости, Злорадствует, решил я. Он пришел не захватывать крепость, а показать, что нас не боится.
Приблизившись, Скёлль поехал медленнее, все всадники неспешно спустились с холма и проехали между рядами домов, окружающими гавань, Я думал, воины спешатся, чтобы разграбить брошенную деревню, но они последовали за Скёллем на узкий перешеек, Они везли и пленников.
— Можешь разглядеть, кто это? — спросил я Финана.
— Пока нет.
Приближающиеся воины остановились у самого узкого места насыпи, где Скёлль спустился с коня, Он протянул шлем своему спутнику и двинулся к воротам Черепа в сопровождении лишь одного человека, Пройдя несколько шагов, Скёлль остановился, извлек Серый Клык, свой огромный меч, и воткнул в песок, а потом широко раскинул руки, показывая, что он пришел говорить, а не драться. Он прошел еще пару шагов, остановился и стал ждать. Рядом с ним стоял Снорри.
Раньше я видел Снорри лишь издали, а теперь рассмотрел, и он оказался куда страшнее Скёлля, Такой же высокий, но сели Скёлль плотно сложен и широкоплеч, то его колдун был бесплотным, как призрак, Его серо-белое полосатое одеяние свободно, точно саван, свисало с плеч. Пустые глазницы язвами алели на костлявом лице, обрамленном длинными и спутанными седыми волосами, опускавшимися ниже такой же седой и заплетенной в три косы бороды. Поводырем ему служила белая собачонка, В правой руке Снорри держал поводок, а в левой сжимал волчий череп, Я коснулся молота на шее и увидел, что Финан вцепился в свой крест.
У христиан сеть священники, и мне нравится называть их колдунами, поскольку это их злит, но христиане колдовство порицают. Они верят, что их пригвожденный бог ходил по воде, исцелял больных и изгонял демонов из безумцев, но утверждают, что все эти подвиги вовсе не магия, и презирают нас, тех, кто знает, что этот мир никому до конца не понять, магия принадлежит миру духов, а некоторым людям, и мужчинам, и женщинам, дана способность понимать необъяснимое. Эти люди и есть колдуны и колдуньи, и мы почитаем их, несмотря на то, что боимся.
Они не священники, нашей вере не нужны эти люди, чтобы объяснять нам, как верить, но нам важны желания богов, а кое-кто угадывает их волю лучше, чем все остальные. Наши колдуны часто слепы, как и тот, что ждал у ворот Черепа, потому что слепые часто дальше видят во тьме, где живут беспокойные духи, Равн, отец Рагнара Бесстрашного, тоже был слепым колдуном, хотя он предпочитал называть себя скальдом, то есть поэтом и сочинителем песен.
