И получила за это пощечину. Довольно болезненную. Но синяка не осталось, и на том спасибо.
Настя докрасила ресницы, пощелкала кончиками пальцев по скулам, чтобы появился нежный румянец, провела нежно-розовой помадой по губам. Убрала все в косметичку. Косметичку — в туалетный столик. И встала. Она приняла решение, хотя было и нелегко.
Она поговорит с Володей. Честно поговорит. Расставит все недостающие знаки препинания. Выведет его на откровенный разговор и заставит, да, заставит ее простить.
— Потому что ты сам виноват, Вова, — закончила она заготовленную речь, стоя посреди кухни, где он привычно хлопотал у плиты.
— Я? — Его узкие плечи приподнялись, замерли и тут же резко опустились на выдохе. — Я виноват в том, что у меня жена шлюха?
— Да.
Она готова была к оскорблениям и поэтому не обиделась. Пусть выговорится. Если ему от этого станет легче, пусть выговорится.
— О как! Ты спишь со всеми подряд, а виноват я?
Володя выключил газ, убрал с горячей горелки сковороду, в которой у него томились куриные ножки. Медленно повернулся к ней.
Настя едва не отшатнулась. Молодец, нашла в себе силы устоять.
Какой же он… какой же он несимпатичный! В хорошем состоянии несимпатичный, теперь же особенно. Щетина на впалых щеках жутко его старила, прибавляя к его сорока восьми годам еще с десяток лет. Покусанные губы растрескались. Глубоко посаженные глаза, кажется, ввалились еще глубже. Морщины, ужас, сколько морщин на лице у ее мужа! И волосы! Ну что за прическа?
— И в чем же я виноват? — Володя шаркающей походкой отошел к столу, оттащил стул, сел. — Не удовлетворяю твои физиологические потребности?
— И это тоже! — фыркнула она, усаживаясь напротив. — Ты же как плохая баба! То устал, то голова у тебя болит, то день не задался. А я молодая. И… И что за внешний вид, Вова? Почему ты вечно так выглядишь?
— Как?
Он исподтишка осмотрел всего себя. Насколько получилось. Растянутые треники. Несвежая футболка. Стоптанные тапки. Это Настя так увидела. Он увидел иначе, потому что пожал плечами и с вызовом проговорил:
— Все нормально. Домашняя одежда. Кто дома ходит иначе? Не могу же я, как твой юный трахальщик, нарядиться в короткие шорты.
Настя фыркнула, представив Вовины худые кривые ноги в коротких спортивных шортах.
— Весело тебе, да, дорогая? — спросил муж странно спокойным голосом. — Ты опозорила меня, подставила перед полицией, заставила меня страдать, а тебе весело! Чудовище! Инна Гавриловна говорит…
И он умолк, неожиданно покраснел. А она догадалась.
Вот! Вот она, разгадка! Вот почему он так терпеливо сносил ее обманы в последние годы. У него роман! Роман с их пожилой соседкой — Инной Гавриловной. Она пару-тройку лет как переехала в их дом, на их лестничную площадку. Всегда вежлива, приветлива. Настя ей отвечала тем же. И даже поддерживала какие-то пустые разговоры у подъезда. Но старалась в лифт с ней не садиться. Ее мутило от вида ее толстого тела, потных подмышек и вечно блестевшего лица — то ли от пота, то ли от крема.
— Инна Гавриловна? У тебя с ней? — Настя сделала неприличный жест пальцами, намекая на секс. — Ух ты! И как? Нравится?
Вова промолчал, с силой стиснув пальцы в замок.
— Знаешь, я не против. Даже хочу, чтобы ты был счастлив. Хватит нам уже притворяться, так?
Володя настороженно молчал, не сводя с нее жесткого взгляда.
— Мы прожили достаточно долго, чтобы понять: дальше нам не по пути.
— Ты на что намекаешь? — Его глаза превратились в узкие щели. Костяшки узловатых пальцев побелели. — Ты что хочешь сказать? Ты разводиться со мной собралась?
— Ага. — Настя поставила локоть на стол, прикрыла щечку ладошкой. — Собралась, Вова. И считаю, так будет лучше.
— Как так? — Его колени под столом пришли в движение, задергались. — Как так, гадина ты похотливая?
— Ты собираешь сейчас свои вещи и переезжаешь к соседке. Инна Гавриловна, думаю, будет рада. Угу?
И ей вдруг стало так хорошо, так свободно и счастливо, что она, не удержавшись, весело рассмеялась.
— Помочь собрать вещи, Вова?
— Хорошо, я уйду. С вещами помощи не требуется. Я сам.
И прошел мимо нее в спальню походкой робота.
Как она вообще с ним прожила столько времени? О чем думала? Какого прихода ждала, дурочка? Считала себя защищенной? Творю, типа, что хочу, он потерпит, накормит и обогреет?
Ох, идиотка! За эти годы давно нашла бы себе человека, от которого за порог не захотела бы выйти, не то что изменять ему.
Дура!
Настя встала и пошла следом за Володей в спальню, где он торопливо складывал свои вещи в распахнутые чемоданы. Чемоданов было два. Оба большие, на колесиках, с выдвижными ручками. Она их, между прочим, для путешествий покупала. За немалые деньги.
А, и черт с ним! Пусть забирает. Может даже сковороду забрать с тушеными куриными ножками. Ей они в горло не полезут. А вот Инне Гавриловне запросто, она пожрать любит.
— Ну вот и все, — проговорил Вова почти без сожаления, застегнув чемоданы и поставив их возле кровати. — Счастливо тебе оставаться. Мой адвокат с тобой свяжется.
— Адвокат? — Настя изумилась. — Какой адвокат? К чему? Машину забирай, она мне не нужна. Телик я тебе и так отдам. Зачем же так тратиться, Вова? На адвоката?
— А квартира? Ты забыла о квартире, дорогая, — с гадкой ухмылкой произнес ее супруг, поддергивая повыше растянутые тренировочные штаны.
— Какая квартира? — Настя холодно улыбнулась. — Ты же знаешь, что квартира мне досталась в наследство. Досталась еще до замужества. Ты тут не можешь претендовать даже на дверную ручку. Поэтому…
— Поэтому? — Вова угрюмо глянул на нее, подхватил чемоданы.
— Поэтому пошел вон.
Он послушно вышел из квартиры, осторожно прикрыл дверь. Настя припала щекой к замочной скважине. И тут же удовлетворенно улыбнулась, услышав характерный щелчок соседского замка.
Инна Гавриловна ждала. И ладно. И никакой досады. И никаких переживаний. Свободная жизнь!
Настя схватилась за веник и швабру и два часа убиралась в квартире. Удивительно, но уборка принесла ей такое удовлетворение, что, выбрасывая в мусорное ведро приготовленные Вовой куриные ножки, она пела. Фальшиво, некрасиво, но пела! Первый раз за долгие годы. И когда ей поступило зашифрованное сообщение от Жени, она не ответила.
А не хочется. Просто не хочется, и все. Ни отвечать, ни Женьку видеть. Его симпатичная физиономия слишком явно напоминала о страшных событиях, участниками которых они невольно стали. Может, даже были чуточку виновны в страшной гибели бедной девушки.
Настя несколько раз пыталась ее вспомнить и, к стыду своему, не смогла. Вспоминалась мешковатая одежда и старомодные очки в грубой оправе. И все. Ах да, еще отвратительные духи вспомнились.
