Убрав в квартире, она собрала в несколько чистых полиэтиленовых мешков оставшиеся на полках Вовины вещи и вышла из квартиры.
— Кто там? — выкатились на порог сто двадцать килограммов тела Инны Гавриловны. — Ой, Настя. Вы? А мы с Владимиром…
— Сколько угодно, Инна Гавриловна. — Настя вежливо улыбнулась. — Я без претензий. Просто вот… Еще вещи. Он забыл.
Она повернулась, чтобы уйти, но пухлая ладонь соседки вдруг схватила ее за локоть.
— Позвольте, милочка!
— Что такое?
Настя покосилась на ее толстые пальцы, поморщилась. Ей рядом с этой женщиной стоять было неприятно, а она еще решила ее тронуть! Настя выдернула локоть и отошла.
— На каком основании? — заверещала соседка.
— На каком основании что?
— Вы выгоняете Владимира?
— Мы разводимся. А он не сказал? — Настя уперла кулачки в бока, опираясь спиной на свою дверь. — Так я вам говорю. Он теперь ваш. Он свободен. Распоряжайтесь. Или с этим какие-то проблемы?
— Как раз с этим никаких проблем, Настя.
— А что тогда?
— Проблемы с жилплощадью, которой вы пытаетесь лишить бедного Владимира.
— О господи!
Настя закатила глаза. Взялась за дверную ручку и, прежде чем скрыться в своей квартире, проговорила:
— Проблемы с жилплощадью у Владимира нет. Потому что у Владимира нет жилплощади. Запомните это и не рассчитывайте.
— На что? — Толстые щеки Инны Гавриловны гневно подрагивали.
— Ни на что.
Глава 10
— У нас еще один труп. — Хорцев потер ладонями щеки. — Просто кошмар какой-то! Один за другим, один за другим.
Егорова вжала голову в плечи. Ей нездоровилось. Знобило и слегка подташнивало. Сестра по телефону диагностировала у нее начинающийся грипп и посоветовала отлежаться пару дней. Она не послушалась. И зря. Если покойник выглядит так же, что и предыдущий, в студенческом городке, то ее точно вывернет. Прямо при Кирилле Игнатове. А разве это возможно? Нет. Она должна быть при нем сильной, волевой, сволочной. Он не должен догадаться, что она на самом деле нюня и размазня. Что любит блузки с рюшками. И что до сих пор засыпает в обнимку с плюшевым медведем, подаренным ей на десять лет.
Он не должен догадаться. И никто не должен.
А если она сейчас поедет на преступление, где фигурирует растерзанное тело, она не вынесет. Она или расплачется, или убежит.
— И что там? Снова любитель скальпов объявился?
Кирилл почти сразу дал кличку жестокому убийце и настаивал на объединении обоих убийств в серию. Хорцев пока сопротивлялся. Но если сегодняшнее убийство подобное, то он вынужден будет согласиться.
— Какой, к чертям, любитель скальпов? — взвился сразу Хорцев и даже зад от стула приподнял. — Чего мелешь, капитан?
— А что там?
Кирилл вяло улыбнулся и нехотя полез из-за стола. Схватил с тумбочки свою сумку, кивком указал Егоровой на дверь.
— Там просто убийство. Или самоубийство. Не знаю. Под машину попала женщина, — пробубнил майор Хорцев.
— Оп-па! А мы при чем? — Кирилл приостановился у двери. — Дорожно-транспортное происшествие, а мы при чем?
— При том! — огрызнулся Хорцев и вздохнул с печалью. — При том, что фигурантка там наша погибла.
— Кто такая? — Кирилл прищурился.
— Скворцова Анастасия.
— Опаньки! — Кирилл привалился плечом к притолоке. Задумчиво пробубнил: — Что-то видела, и ее ликвидировали как возможного свидетеля? Или супруг отомстил?
— О господи! Капитан! Прекрати уже, не выезжая на место, истории сочинять! Поезжайте с Егоровой. Жду отчета.
Они уже прилично отъехали от отдела, когда Кирилл, покосившись на нахохлившуюся Егорову, спросил:
— Что не так, лейтенант?
— Все так. — Она попыталась распрямить плечи, но тут же болезненно поморщилась. — Так… Приболела немного. Хорошо еще, что не любитель скальпов поработал, а то бы я точно не выдержала такой картины.
— Погоди радоваться. — Кирилл одобрительно кивнул, Егорова его линию принимала, это неплохо. — После ДТП такие картины бывают, что погибшая Воронцова покажется тебе…
— Заткнись, а! — взмолилась Егорова, прижимая руки к животу. — Тошнит!
— А ты не беременная? Егорова? — присвистнул Кирилл. — Я, может, что-то пропустил, и щетинистый сержант…
— Заткнись! — строго потребовала она, выпрямляясь. — Не было никакого сержанта. У него девушка есть.
— А если бы не было?
Кирилл покосился на ее острые коленки, обтянутые плотными штанами защитного цвета. Вдруг некстати вспомнил ее огромный, как остров, диван. И ее мохнатые тапки. Интересно, а у нее есть дома котенок? Или собака? Должен же быть. С кем-то она делит свое одиночество. Ну не с плюшевой же игрушкой. Это было бы откровенным перебором.
Надо будет как-нибудь спросить. При случае.
Сейчас же он решил спросить о другом.
— Хорцев? Тебя невзлюбил? С чего ты решил? — Она недоуменно покрутила головой. — Я не заметила.
— Ну конечно! Не заметила она! — фыркнул Игнатов. — С тобой любезничает, а меня едва терпит. Так не было раньше.
— Со мной он не любезничает, если что. — Егорова надула губы. — Он просто со мной мягче, потому что я…
— Потому что ты что? — поторопил ее Кирилл, когда она внезапно запнулась.
— Потому что я девочка, — пискнула Егорова и покраснела как свекла.
— Кто?! Ты? Девочка? — И он, как дурак, заржал в полное горло. — Нашла девочку! Девочки носят платьица в оборочках и туфельки на каблучках, а ты, Егорова, из штанов не вылезаешь, потому что ты мент. Мент, и только. И неплохой, к слову, мент. А захочешь думать иначе, тебе не место в нашем отделе.
Ей очень хотелось ему возразить. Очень! И сказать, что платьиц нарядных и дорогих у нее — полный шкаф. И туфельки есть на шпильках. И ботиночки на кнопочках. И всякие разные шарфики, и из настоящего, натурального шелка платки.
Но она смолчала. Он же не оскорбил ее, он назвал ее ментом, причем неплохим. А это уже комплимент. Особенно из его уст.
— Знаешь, капитан, думаю, что все дело в его старшей дочери.
— Что? Не понял?
Кирилл закрутил головой, он пропустил въезд во двор, где произошло дорожно-транспортное происшествие.
— Какая дочь? Чья дочь?
— Старшая дочь Хорцева. Ты с ней знаком?
— С Нюрой? Ну да. Как-то пересекались на совместных выездах на природу. И что с того?
— Ты просто пересекся, а девчонка напридумывала себе невесть что.
