Странно, но его слова про то, что она хороший мент, принесли ей неожиданное облегчение. Даже в желудке перестало резать.
— Не понял. Что она придумала себе?
Кирилл наконец въехал во двор и приткнул машину на парковку. И только тогда пристально глянул на коллегу.
— Не понял я, Егорова. Что Нюра придумала?
— Ваш роман, видимо.
— Что?! — Он отпрянул так резко, что стукнулся головой о дверь машины. — Роман? Какой роман?
— Ваш с ней. — Она откровенно наслаждалась его удивлением. — Я тут стала невольным свидетелем разговора майора с дочерью. По телефону. Так вот он орал, что он позволит ей с тобой встречаться, только если высохнет Черное море. А она что-то кричала и кричала ему в ответ.
— Что? Что кричала-то?
— Я не слышала. Но твое имя звучало.
У него даже во рту пересохло. Он вдруг вспомнил, что пару раз подвозил Нюру, которая будто случайно оказывалась возле его машины — то у гипермаркета, то у отдела. Она будто к отцу приходила. И уехать ей было просто совершенно не на чем. И еще вспомнил, что добавил ее к себе на страничку в соцсетях. Просто так. Она попросилась, он не отказал. И еще она ему как-то звонила, и они болтали о какой-то детской, на его взгляд, чепухе.
— И все! — вытаращился он на Егорову, сидевшую на соседнем сиденье с мстительной ухмылкой.
— И все? По-твоему, это мало для восемнадцатилетней девушки, которая придумала себе любовь?
— Какую любовь, Егорова? Какую любовь? Я ни хрена в эту ерунду не верю. Не любил и не собираюсь никого любить, кроме своих родственников. Какая любовь! Ну Нюра… Ну артистка.
— Тебе нужно объясниться с Хорцевым, — порекомендовала Егорова, выбираясь из машины на улицу. Поежилась. Ее всерьез знобило. — А то… Еще уволит тебя. С кем я тогда любителя скальпов буду ловить?
Он фыркнул и замотал головой, что могло означать что угодно. Или он не собирался разговоры говорить с начальником о его дочери, или не собирался с ней ловить преступника. И всякую помощь воспринимал как вмешательство. Проникновением на свою территорию считал.
— Не уволит. А маньяка я и без тебя поймаю, — пообещал он и ушел вперед.
А она что говорила! Все так и есть. Никаких проникновений на его территорию. Никакого!
— Ну, что тут у нас?
Кирилл остановился за спиной участкового — невысокого худощавого мужчины средних лет: тот проявил похвальную инициативу и вел опрос жильцов. Прямо во дворе.
— Ты мне смотри, Наталь Иванна, ничего не выдумывай. Знаю я тебя! — бубнил участковый, строча авторучкой в толстой общей тетради. — В прошлый раз что наделала, а?
— А что я наделала? — возмутилась пожилая леди в шляпе, широкие поля которой были усеяны мелкими шелковыми цветочками. — Я просто сказала, что видела.
— Ага. Видела, значит. — Участковый даже головы не поднял, продолжая писать. — А потом оказалось, что и не видела вовсе. Что и дома тебя, Наталь Иванна, на тот момент не было. А люди дали ход делу. А потом что?
— Что? — Это уже Кирилл спросил, тыча корочками под нос участковому. — А потом что?
— А потом пошли жалобы в прокуратуру от подозреваемого, которого она вон будто бы видела. — Участковый нелюбезно ткнул кончиком авторучки в сторону пожилой дамы. — И у которого оказалось алиби. А настоящий преступник ушел от ответственности, пока наша Наталь Иванна следствие вводила в заблуждение. А это, Наталь Иванна, уголовно наказуемо.
— Извините, — вдруг произнесла тонким голосом пожилая женщина и попятилась. — Так я пойду, Степан Ильич?
— Ступай, Наталь Иванна, — кивком позволил участковый и глянул на Кирилла. — Она бесполезна как свидетель. Я уже опросил. Несколько человек опросил. Чем частично облегчил вам работу.
И мужчина неприятно улыбнулся, смерив Кирилла взглядом с головы до ног.
— Вас не просили, — холодно заметил Кирилл. Присел рядом с участковым на скамейку. — Рассказывайте, что произошло?
История, которую рассказал участковый, вырисовывалась банальной. Со слов соседей, Скворцовы все последние дни проводили в скандалах. Вместе нигде не появлялись, а вчера супруг погибшей и вовсе съехал.
— Куда? — спросил Кирилл, осматривая двор.
Он пристально наблюдал за Егоровой, которая остановилась возле места происшествия. К телу, накрытому чем-то белым, она не подходила. Разговаривала с медиками и представителями дорожной полиции. Что-то записывала.
— В соседнюю квартиру, — отозвался участковый.
— То есть? Не понял? Угол там, что ли, снял?
— Нет, что вы, товарищ капитан. У Владимира Сысоева в соседней квартире обнаружился любовный интерес. — Участковый тихонько рассмеялся. — Одинокая женщина. Инна Гавриловна. Приблизительно одного с ним возраста. То есть ей под пятьдесят.
— Понятно. — Кирилл указал пальцем на фуру с прицепом, застывшую посреди двора. — А чего это длинномер тут раскорячился?
— Так это и есть участник дорожно-транспортного происшествия, товарищ капитан. Под эту машину Анастасия Скворцова и угодила.
Кирилл присвистнул и сочувственно глянул на Егорову. Та все еще не решалась заглянуть под белую ткань. Теперь было понятно почему.
— Как же это ее угораздило? — Кирилл внимательно осмотрел все въезды и выезды. — Тут такой шаланде не развернуться, не разъехаться. Да еще с прицепом! Еле плелся наверняка. Не на скорости же ехал. Не заметить нельзя. Как ее угораздило?
Участковый вдруг стащил с головы фуражку и принялся вытирать платком аккуратно выстриженный затылок. Взгляд его был устремлен в землю.
— И? Степан Ильич? Чего это вы запнулись?
— Да вот обдумываю ответ, товарищ капитан. Как бы своими словами… Своими предположениями не навредить. По примеру Натальи Ивановны. Она ведь в прошлый раз что удумала…
— Я уже слышал. Дальше.
Почему-то ему был неприятен приличный с виду участковый. И на месте происшествия он присутствовал, и с людьми уже успел поработать, и даже выводы какие-то приготовил. Действовал по инструкции. Даже одет был по форме, хотя в разговоре проскочило, что у него сегодня выходной. А вот, поди ж ты, злил его чем-то, и все.
Но Кирилл на это особо внимания не обращал. Не было здесь никаких интуитивных происков. Так бывало. Бывало, когда человек с первого взгляда раздражал. Прямо как Егорова. Как только в кабинет вошла, взбесила. Рта еще не раскрыла, а уже была занесена в черный список.
— В общем, мой вывод такой, что не сама она под колеса попала. Не мог Иван ее не заметить.
— Иван — это водитель фуры?
— Так точно. — Участковый судорожным движением надел на голову фуражку и даже козырнул. — Иван Тошин, тридцать девять лет. Трезвый мужик. Хороший семьянин. Дальнобойщик. Ночью вернулся из командировки. Оставил фуру во дворе.
