В мае 1943 года лауреат Нобелевской премии по литературе норвежец Кнут Гамсун выразил восхищение литературным творчеством своего молодого собеседника — имперского министра Йозефа Геббельса. Восьмидесятичетырехлетний норвежец даже прослезился. Министр-писатель понял, что может верить в искренность патриарха мировой литературы.
Кнут Гамсун преподнес имперскому министру драгоценный подарок — нобелевскую медаль, присужденную ему в 1920 году за его романы «Виктория», «Пан», «Голод», «Соки земли». Литературная слава Гамсуна была огромной. На родине о нем говорили как о «Гомере наших дней». Максим Горький называл написанное им «священным писанием». Томас Манн говорил о свойственном ему сочетании «необыкновенной утонченности с эпической простотой».
Гамсун согласился приехать в Вену для участия в конгрессе нацистских журналистов. Геббельс понял, что тоже должен сделать что-то для собрата по перу. Высшая награда литературного мира уже была присуждена Гамсуну. Геббельс решил преподнести ему высшую награду политического мира — выхлопотать аудиенцию у фюрера.
Выступать на конгрессе в Вене престарелому писателю было тяжеловато. Его заранее написанную речь зачитали. Вот что лауреат Нобелевской премии считал нужным поведать журналистам из оккупированных или союзных нацистской Германии стран:
— Англия хотела войны, и Гитлер обнажил меч. Он, крестоносец и реформатор, желал создать новую эпоху и новую жизнь для всех стран, прочное международное единство на благо каждой страны. Вот чего он хотел. И труды его не пропали даром, народы и нации поддержали его, стали с ним плечом к плечу, народы и нации решили бороться вместе с ним и победить. Он держится, Адольф Гитлер, этот выдающийся человек, который потихоньку-полегоньку поставил весь мир на ребро и теперь переворачивает его на другой бок! Он справится! С ним рядом его великий итальянский соратник, с ним главные континентальные державы Европы. Сообща они справятся — и войне придет конец! Но я совершенно убежден: недостаточно победить большевиков и янки, необходимо одолеть Англию, иначе миру на земле не бывать. Англию на колени!..
В Вену за Гамсуном прислали четырехмоторный «фокке-вульф», обслуживавший фюрера. 26 июня 1943 года на аэродроме Гамсуна ожидал личный «мерседес» Гитлера. Писателя доставили в горную резиденцию фюрера на горе Оберзальцберг под Берхтесгаденом.
Фюрер был сама любезность. Подали чай, и Гитлер снисходительно сказал писателю:
— Я чувствую себя если не полностью, то очень сильно обязанным вам, потому что моя жизнь в известном смысле так похожа на вашу.
Кнут Гамсун, сын портного, ученик сапожника, голодный бродяга, уехавший на заработки в Америку и добившийся мировой славы, и в самом деле вызвал симпатию у склонного к сентиментальности диктатора, который часто вспоминал о своей неприкаянной юности.
Гитлер настроился на приятный лад. Ему хотелось отвлечься от войны, поговорить о литературе. Но беседа приняла неожиданный оборот. Кнут Гамсун начал жаловаться на руководителя немецкой оккупационной администрации в Норвегии имперского комиссара, обергруппенфюрера СА Йозефа Тербовена.
Тербовен вступил в партию в 1923 году и был известен безоговорочной преданностью фюреру. После захвата Норвегии вермахтом был отправлен туда наместником, ввел чрезвычайное положение и приказывал расстреливать за малейшую провинность. Даже военное командование не одобряло его методов.
Глухой и потому говоривший очень громко, Кнут Гамсун ВНОВЬ И ВНОВЬ повторял:
— Методы имперского комиссара не годятся для нас. Пруссачество для нас неприемлемо. И потом, эти казни — мы больше не хотим никаких казней!
В беседе участвовали статс-секретарь министерства народного образования и пропаганды обергруппенфюрер СС Отто Дитрих, а также переводчики — немец Эрнст Цюхнер и соотечественник писателя Эгиль Холмбуэ, начальник отдела в норвежском министерстве внутренних дел. Сначала переводил Цюхнер, но Гамсун настоял на том, чтобы его слова излагал фюреру норвежец, лучше понимавший классика.
Отто Дитрих после войны, отсидев пять лет, издал воспоминания «Двенадцать лет с Гитлером». Он писал, что ему никогда больше не приходилось видеть, чтобы кто-то отважился перебивать Гитлера, как это делал старый Гамсун. Переводчик Холмбуэ даже не решался переводить все, что произносил писатель.
К удивлению присутствующих, Гитлер не желал ссориться с лауреатом Нобелевской премии и поначалу отвечал достаточно спокойно:
— Вы должны понять жестокость Тербовена. Власть вынуждена силой прокладывать себе дорогу. Ей приходится мириться с тем, что она может и не вызывать симпатий.
Гитлер заговорил о схожей ситуации на Украине. Но Гамсуна далекая и неизвестная ему Украина не интересовала.
— Тербовен не хочет существования самостоятельной Норвегии, — продолжал писатель. — Он желает превратить нашу страну в протекторат… Будет ли он когда-нибудь заменен?
Отто Дитрих напишет потом, что он просто не верил своим ушам, когда Гитлер практически сдался и признал:
— Имперский комиссар — человек войны. Перед ним в Норвегии поставлены исключительно военно-политические задачи. Когда закончится война, вернется в Эссен, где он был гауляйтером.
У Гамсуна слезы текли по щекам.
— Мы не против оккупации, — повторял он, — но этот человек разрушит в Норвегии больше, чем вы сможете создать.
Переводчик даже не пытался воспроизвести эту фразу по-немецки. Он старался остановить Гамсуна:
— Не говорите больше об этом! Фюрер уже обещал заменить имперского комиссара.
Но остановить Гамсуна было невозможно. Гитлер же сослался на создание в 1942 году чисто норвежского правительства во главе с Видкуном Квислингом. Это ли не знак доброй воли со стороны Германии?
Но Гамсун только качал головой:
— Мы говорим как со стеной.
Переводчик не решился перевести эту фразу. Гитлер продолжал оправдывать свою политику на оккупированных территориях. Он даже немного обиделся:
— Немецкому народу приходится в этой войне нести самый тяжелый груз, а политические жертвы других европейских государств совершенно незначительны.
Гамсун предпринял последнюю попытку убедить фюрера:
— Мы верим в вас, но ваша воля искажается! Происходящее в Норвегии — это ошибка!
Последние слова писателя до Гитлера тоже не дошли, но в любом случае он решил, что с него достаточно. Фюрер встал, сожалеюще развел руками и со словами «Да, да, господа» вышел на террасу. Аудиенция была окончена. Когда плачущий Гамсун ушел, Гитлер дал волю своему гневу:
— Я не желаю больше видеть здесь таких людей!
Он запретил Геббельсу принимать Гамсуна, но других последствий внутри рейха неудачная беседа не имела. Провожать Гамсуна поехал шеф партийной канцелярии Мартин Борман. А в Осло в аэропорту Форнебу Гамсуна встречал имперский комиссар Тербовен. Его не успели посвятить в содержание беседы на горе Оберзальцберг, поэтому он счел служебным долгом проявить внимание к одному из своих подопечных, удостоившемуся внимания фюрера. Фотография как бы склонившегося в поклоне перед нацистским наместником Гамсуна обошла все газеты.
