Национализм и антисемитизм — лишь одно из объяснений, почему многие люди помогали оккупантам уничтожать евреев. Есть и другие. Во время войны немцы не голодали — за счет ограбления оккупированных территорий. Но в Восточной Европе жили скудно. Как заметил один историк, «для немцев триста евреев были расовыми врагами, для литовцев триста евреев — это триста пар обуви». Соседи занимали квартиры депортированных и растаскивали их имущество. Иначе говоря, возник весомый стимул избавиться от соседей. Либеральные воззрения, сострадание, сочувствие, человечность — эти слова звучали как ругательство.
Правительство Венгрии объявило, что деньги и имущество отправленных в концлагеря евреев использует для повышения пенсий. И венгерских евреев стали отправлять в нацистские лагеря уничтожения. Венгерские фашисты действовали эффективнее, чем гестапо: всего за пять месяцев отправили в нацистские лагеря шестьсот тысяч евреев. Семьдесят тысяч венгерских евреев загнали в гетто в Пеште, на берегу Дуная. Хладнокровно наблюдали за тем, как они умирали от голода и холода.
Принято считать, что жители оккупированных территорий помогали немцам вынужденно, спасая собственную жизнь. Действительно, отказ выполнять приказы оккупантов был смертельно опасен. Но в полицию насильно не загоняли. Преступления совершали без принуждения…
Профессор Принстонского университета историк Ян Томаш Гросс написал книгу «Соседи», в которой описал, как в сорок первом году поляки убили в польской деревне Едвабне, где не было никаких немцев, тысячу шестьсот евреев. Соседи (а вовсе не немцы-оккупанты!) согнали евреев в сарай и подожгли.
Профессор Гросс продолжил свои исследования и выпустил еще одну книгу — «Страх. Антисемитизм в Польше после Освенцима». Он установил, что уже после освобождения страны от немцев озлобленные толпы продолжали убивать евреев. По собственной инициативе поляки уничтожили две тысячи человек — евреев, вернувшихся из фашистских концлагерей.
Иван Демьянюк, которого немцы решили судить, родился 3 апреля 1920 года в Винницкой области, образование-четыре класса. Служил в Красной армии. В 1942-м попал в плен в Крыму. Оккупационная администрация искала и находила помощников среди военнопленных, в первую очередь среди украинцев. К украинцам относились лучше, чем к русским; их отпускали домой, их вербовали на службу. Украинцы считались естественными союзниками в войне с Москвой.
Из «Отчета о работе тайной полевой полиции в тыловой зоне группы армий «Юг» от 25 апреля 1942 года»:
«Большими успехами в борьбе с партизанами и парашютистами-десантниками мы в значительной степени обязаны добровольному и эффективному сотрудничеству украинского населения и украинских вспомогательных подразделений. Так как наши части расквартированы в немногих и отдаленных друг от друга гарнизонах, украинская вспомогательная полиция по собственной инициативе взяла на себя задачу преследования и уничтожения партизан. Участие в охранных мероприятиях и карательных операциях отмечалось и тогда, когда за это не выдавалось вознаграждение деньгами или продуктами».
У пленных выбор был не широк: или идти к немцам на службу, или умирать с голода. Но служить можно было по-разному: в основном становились ездовыми, механиками. А вот охранниками в концлагерь шли добровольно — только те, кто этого хотел.
Добровольцы подписывали документ, что не состояли в коммунистической партии и в их жилах не течет еврейская кровь. После чего отправлялись в учебный центр Травники в польском Люблине, где на территории бывшей сахарной фабрики осваивали новую профессию. Учебный курс, занимавший несколько недель, прошли пять тысяч добровольцев — в основном украинцы, прибалты и фольксдойче, то есть этнические немцы, желавшие служить исторической родине. Для проведения практических занятий учеников отправляли в соседнее местечко. Они вытаскивали местных евреев из домов, отводили в ближайший лес и там приканчивали. Это была проверка на профпригодность.
Первоначально их использовали только для охраны военнопленных и узников лагерей. Потом отправили очищать еврейские гетто во Львове и в Люблине. Они проявили себя неустанными тружениками на ниве уничтожения людей. И наконец, они начали служить в концлагерях. Немцы не могли нарадоваться на своих украинских помощников, которые работали как часы.
В концлагерях служили с удовольствием, это было значительно безопаснее, чем воевать с партизанами. Здесь хорошо кормили, не жалели спиртного. Охранники и надзиратели разбирали вещи, которые снимали с узников, отправляемых в газовые камеры. Если находили что-то ценное, забирали.
Тем не менее историки установили: треть прошедших обучение в Травниках — когда поняли, что им предстоит делать, — не захотели убивать. Сбежали. Нескольких человек немцы казнили за отказ исполнять приказы. Почему же остальные остались? Почему не сбежал Иван Демьянкж, который предпочел служить в Собиборе?
Объяснений может быть множество. Наслаждались абсолютной властью над заключенными. Надеялись нажиться. Охранники концлагерей продавали крестьянам вещи, которые принадлежали убитым узникам. Расплачивались ими с проститутками в окрестных селах… А может быть, ими руководил другой мотив: свойственная многим людям привычка подчиняться силе, въевшаяся в кровь готовность исполнять приказы?
Историки установили, что в холокосте участвовали примерно двести тысяч немцев и австрийцев. Немецкие следователи завели дела на сто шесть тысяч, но только шесть с половиной тысяч были признаны виновными и осуждены. Неважный результат. Это означает, что многие преступники легко ушли от наказания.
Пользуясь послевоенной неразберихой в Европе, многие нацисты укрылись в Латинской Америке или на Ближнем Востоке, где можно было легко затеряться. А уж их пособникам скрыться было еще проще.
В результате военные преступники, находившие убежище по всему миру, избежали наказания. Некоторые из них зажились, им перевалило за девяносто. До них добрались слишком поздно. Заключение врачей: они не могут предстать перед судом по состоянию здоровья. Наслаждаться жизнью в семейном кругу могут, а отвечать за свои деяния — нет.
Главный противник следователей — время. Не осталось в живых свидетелей, которые могут дать показания. Не сохранились необходимые документы. Так стоит ли охотиться на стариков? Но разве эти люди заслужили спокойную старость в обществе внуков?
Немецкие власти приложили немалые усилия, чтобы суд над Демьянюком состоялся.
— Мы в долгу перед жертвами холокоста, — заявил министр иностранных дел ФРГ.
В Мюнхене Ивана Демьянюка поместили в тюрьму Штадельхайм, в просторную камеру площадью двадцать четыре квадратных метра. Он обвинялся в соучастии в убийстве двадцати девяти тысяч евреев в Собиборе. Это не означало, что он своими руками загубил двадцать девять тысяч человек. Но он помогал их уничтожить.
На процессе Иван Демьянюк все обвинения отрицал. Доказывал, что никогда не был ни в Собиборе, ни во Флоссен-бюрге. Свидетели не могли узнать в девяностолетием человеке молодого надзирателя. Доказательства существовали только на бумаге. Игнат Данильченко дважды — в 1949 и 1979 годах — твердо опознал в Демьянюке охранника, который каждодневно отправлял узников-евреев в газовую камеру. Но ко времени мюнхенского процесса свидетель уже ушел в мир иной.
