В машине не нашлось ничего интересного: в бардачке несколько пачек салфеток, сухих и влажных, две пары солнечных очков, инструкция к автомобилю и косметичка, в которой лежали самые обычные женские вещи. Салон выглядел чистым и опрятным, никаких следов борьбы или беспорядка, указывавшего бы на то, что Ингу силой вытаскивали из машины. На заднем сиденье Максим обнаружил небольшой фирменный пакетик из магазина, в который он заходил в Алексеевске, а в нем – те самые запонки и зажим для галстука. А вот сумочки не было. Наверное, Инга взяла ее с собой. Это и правильно: ни одна женщина не выйдет из машины без сумочки, а тем более в таком районе.
Пока все сходилось. Инга Подгородцева вчера – то есть к этому моменту уже позавчера – поехала в Алексеевск, чтобы забрать подарок для мужа. Около четырех часов после полудня покинула магазин, возможно, зашла куда-то пообедать… Кстати, надо попросить Подгородцева раздобыть выписку с ее счета, чтобы узнать, где именно она была. Наверняка Инга платила не наличными, а картой. К убийству Соболевой эта информация едва ли имеет отношение, а вот к исчезновению самой Инги – вполне может. Вдруг официанты ее вспомнят и скажут, была ли она одна или с кем-то встречалась? Что если у нее был, например, любовник, у которого она может сейчас прятаться? Или подруга, о которой не знал муж? Правда, ни Виктория, ни вторая лучшая подруга Инги о третьей ничего не говорили, но даже лучшие подруги не всегда все знают. Но вот с мэром этими мыслями лучше не делиться.
Когда Максим вернулся в дом, оставшиеся там стояли с крайне озадаченными лицами и смотрели на Ирину, а та казалась растерянной и возбужденной одновременно. По раскрасневшемуся лицу было понятно, что она пыталась доказать мужчинам что-то такое, с чем они никак не могли согласиться.
– Что случилось? – мгновенно заинтересовался Максим.
Следователь хмуро посмотрел на него и ничего не ответил. Ирина тоже молчала. Сказал Дима:
– Ирина утверждает, будто в доме нет вообще никаких отпечатков пальцев.
– Немного не так, – поморщилась Ирина. – Есть несколько отпечатков на ручке входной двери и отпечаток ладони на стене в гостиной. Принадлежат одному человеку, но не Соболевой. И все.
– В смысле все?
– В прямом. Весь дом стерилен, как операционная. Гостиная, спальня, кухня. Все предметы, поверхности. Поверь, я тут все облазила. Ни одного самого старого отпечатка, ни даже фрагмента.
Максим непонимающе нахмурился, краем сознания отмечая, что теперь у него такое же лицо, как и у остальных. Предположим, Инга – или кто-то другой – вошла в дом, увидела на полу мертвую знакомую, от неожиданности схватилась за стену. Тогда найденные следы – ее. Предположим, убийца – если это убийство – заранее надел перчатки. Что было бы логично и предусмотрительно. Предположим, Соболева никого не водила к себе домой. Но где, черт побери, ее собственные отпечатки?
– Как такое может быть? – глупо спросил Максим.
– Кто знает? Даже если бы убийца тут все протер, что-то – да осталось бы. Весь дом он бы месяц намывал, – мрачно отозвался Александр Семенович, а затем повернулся к Диме. – Позвони Степанову. Пусть трупу пальцы откатает. Может, у нее какое-нибудь редкое генетическое заболевание, и нет вовсе никаких отпечатков? Кто-нибудь знает, такое вообще бывает? – Он обвел взглядом всех присутствующих, но никто не ответил.
– Может быть, провести экспертизу ДНК? – только и смог предложить Дима. – На всякие эти заболевания.
– Это надо в Алексеевск отправлять, – покачала головой Ирина, – у нас в лаборатории нет такого оборудования.
– А те без хорошего повода экспертизу не сделают, – согласился Семенович. – Препараты дорогие.
– А смерть человека – это не хороший повод? – удивился Максим. – Мы ведь не знаем, от чего именно она умерла. Что если это имеет какое-то отношение к ее смерти?
– Вот если Степанов ничего на вскрытии не обнаружит, тогда и подумаем, – согласился следователь. – А пока своими силами будем…
Максим только хмыкнул. Своих сил в этом городишке было не так уж и много. Вон, как выяснилось пару часов назад, даже экспертизу мертвых птиц и животных пока еще не сделали, а ведь они, как и Соболева, умерли по неизвестной причине. Вдруг это какая-нибудь болезнь? И пока местные власти забьют тревогу, уже начнется – а то и закончится – эпидемия?
– Ты лучше сходи в машину, – велел тем временем следователь Ирине, – поснимай там пальчики. Хоть будем знать, те отпечатки, что есть, Инге принадлежат или кому другому.
Ирина молча кивнула, а Максим решил, что ему больше здесь делать нечего. Его ждал мэр. Тот еще вечером, когда обнаружилась машина Инги, велел приехать к нему с докладом сразу, как будут хоть какие-то результаты, и уже два раза напоминал по телефону, что ждет Максима.
В отличие от всего остального городка, мэр не стал довольствоваться фонарями у дороги и поставил несколько дополнительных во дворе. Дорожки и клумбы хорошо освещались, но Максим так и не понял, какой в этом сакральный смысл: любоваться размытыми до состояния болота клумбами? А именно так они и выглядели. Холмики, которые должны быть аккуратными, влажной землей расползлись по сторонам и напоминали снеговиков в оттепель. Едва ли там даже летом что-то могло расти. И это тоже было странно. Высокий забор, добротный дорогой дом, а на уход за участком денег не нашлось.
Сам Антон Степанович Подгородцев не походил на того мужчину, который меньше суток назад просил найти его жену, и уж тем более – на того политика, которого показывали по телевизору. Максим застал его в халате, накинутом поверх брюк и мятой рубашки, со стаканом виски в руках. Во всем доме стояла тишина, домочадцы, видимо, уже спали. Максим помнил, что у мэра есть дочь от первого брака чуть младше Яны. И какая-нибудь домработница наверняка должна быть, едва ли такой огромный дом содержала в порядке Инга. И если домработница могла уйти на ночь, то дочь наверняка дома.
Антон Степанович позвал его в богато обставленный кабинет, жестом предложил сесть на дорогой диван, а сам устроился в кресле напротив. Обстоятельный рассказ занял около получаса. Мэр хотел знать все подробности поисков, и за ту сумму, которая упала ему на счет, Максим не посчитал возможным что-то скрывать. Он, может быть, и был когда-то плохим следователем, но всю принятую на себя работу привык делать честно и доводить до конца. Утаил пока только свои мысли о том, что Инга могла встречаться с кем-то мужского пола в Алексеевске и сейчас скрываться у него. Версия даже ему самому казалось слабой, нечего злить мэра. Тот и так пришел в ярость, когда Максим озвучил предположение, что Инга могла убить Соболеву.
– Да как вы смеете обвинять в подобном мою жену! – Антон Степанович уперся ладонями в подлокотники кресла и медленно приподнялся над ним, угрожающей тучей нависая над своим посетителем. – Моя жена мухи не обидит!
Максим медленно выдохнул, заставляя себя не нервничать. За последние семь лет спокойной жизни изготовителя мебели он уже отвык от подобного тона, хотя раньше слышал его едва ли не каждый день. И если бы только тон, бывали и прямые угрозы.
