– Что-то случилось? – испуганно спросила Яна.
– Боюсь, я вынуждена вас оставить. Мне срочно нужно в школу.
– Это, наверное, по поводу убийства Марины Петровны…
Елизавета Николаевна посмотрела на нее с еще большим испугом.
– Что?
Яна смутилась. Отец же велел ей никому не говорить! Впрочем, наверняка скоро и так все узнают, зачем еще Елизавету Николаевну вызывают в школу в такое время? Да и просто городок настолько мал, что здесь невозможно скрыть хоть что-то, тем более убийство.
– Ее нашли вчера вечером, – призналась Яна. – Мне папа сказал.
Елизавета Николаевна кивнула, казалось, уже даже не услышав последней фразы.
– Что ж, тогда сушите волосы, а мне пора идти. Дверь захлопывается снаружи без ключа.
От осознания того, что останется в чужой квартире одна, Яна покраснела и смутилась еще больше. Почему-то показалось, что ей будет неловко и страшно, как будто она влезла сюда без спросу. Она соскочила с высокого стула и положила фен на столешницу возле раковины.
– Я пойду с вами, дома досушу.
– Не говорите ерунды, – строго велела Елизавета Николаевна. Таким тоном она обычно поправляла ошибки учеников: не раздраженно, не насмешливо, ровно, почти равнодушно. – На улице холодно, с мокрой головой вы заболеете. Мне бы не хотелось, чтобы ваш отец отчитывал меня за это.
Не дожидаясь ее ответа, Элиза вышла из ванной, а Яна снова взяла фен в руки. К тому моменту, как длинные, теперь еще и ровно покрашенные черные волосы стали сухими и удивительно шелковистыми после какого-то бальзама или кондиционера, в квартире стояла уже полная тишина. Яна не стала прятать фен в шкафчик, откуда его вытащила Элиза, просто положила на столешницу, аккуратно свернув шнур и даже несколько раз его поправив, чтобы лежал ровно и симметрично. Папа, увидев это, был бы доволен. Он всегда ругал ее за разбросанные вещи, но Яна не хотела нарушать болезненно-идеальный, на ее взгляд, порядок в этой квартире.
Она вышла в гостиную и остановилась у двери, оглядываясь по сторонам. В присутствии Элизы она стеснялась пялиться на обстановку, зато теперь могла нормально рассмотреть ее. Как она и думала, все вещи здесь были новыми. Наверное, хозяйка квартиры купила все, когда заселялась, ничего не оставила от старой жизни. Интересно только, откуда у нее такие деньги? Возможно, осталось хорошее наследство? Яна искренне считала, что все, кто живут за границей, богаты, хоть фильмы, книги и личный опыт утверждали обратное. Мама вот даже подарки ей почти не присылает, не говоря уже о том, чтобы позвать ее на каникулы. Раньше она говорила, что Яна еще слишком мала для путешествий, хотя теперь это казалось странным. Почему ее не мог отвезти папа? Не так уж он и занят, работает на себя, в офис не ходит. Вполне мог бы выделить день-два на то, чтобы отвезти дочь в Чехию, погостить к маме. Да и потом, пять лет назад она, значит, была достаточно взрослой, чтобы мама посадила ее на самолет и отправила к отцу одну?
Яна очень ждала прошлого лета, надеялась, что уж в пятнадцать-то лет ее отпустят одну! Не потеряется она в Москве на пересадке, не глупая же. Но у маминого нового мужа возникли какие-то финансовые трудности, они не могли принять и развлекать гостью, и поездка отложилась еще на год.
Наверное, у мамы дома примерно такая же обстановка, как у Елизаветы Николаевны. Все чистое, новое, светлое. Не то что у них с отцом: старый деревянный дом, на полу обычные доски, прикрытые вытертыми коврами, даже не дешевый ламинат.
Не думая о том, что делает, Яна пересекла гостиную и, замерев лишь на мгновение, аккуратно толкнула дверь в спальню. Она понимала, что это некрасиво, но она ведь не станет ничего трогать, просто посмотрит. Спальня была под стать остальной квартире: небольшая, но стильная. Широкая кровать накрыта темно-зеленым покрывалом без единой складки, на прикроватных тумбочках – только лампы и бутылка с водой. Ни валяющейся зарядки для телефона, ни резинок для волос, ни скомканных салфеток, как у нее самой. Яна подумала, что если бы она жила одна, как Элиза, у нее еще и колготки с лифчиком висели бы на стуле. И не лень ей убираться так тщательно? Как будто инспектора ждет с проверкой.
Яна вздохнула, прикрыла дверь и направилась к выходу. Вдруг Елизавета Николаевна освободится раньше и застанет ее в квартире? Не так уж много у нее волос, чтобы до сих пор их не высушить. Она уже почти дошла до конца, но привычка шаркать ногами, как и предсказывал папа, сыграла с ней злую шутку: она зацепилась ногой за пушистый ковер и растянулась на полу.
Не стесняясь, выругалась – таким выражениям позавидовал бы даже одноклассник Ваня – потерла ушибленное колено и с трудом поднялась. Так нравившийся ей ковер сразу показался дурацким и неудобным. Она наклонилась, чтобы поправить его, но замерла, заметив что-то странное. Вместо того, чтобы вернуть его на прежнее место, отвернула еще больше. Паркет под ним был черным, обугленным, как будто кто-то жег в комнате костер.
Как такое могло оказаться в этой идеальной квартире? След наверняка появился недавно, иначе Элиза во время ремонта от него избавилась бы.
Яна медленно огляделась, замечая теперь и обугленные ножки дивана, и едва заметно почерневший край одной из занавесок.
Торопливо вернув ковер на место, она торопливо направилась в прихожую. В стильной и строгой квартире мгновенно стало неуютно и почему-то страшно.
Глава 7
Большой школьный актовый зал гудел как потревоженный улей. Учителя разбились на группы, что-то активно обсуждая. Элиза понимала, что речь, скорее всего, идет о Соболевой, ее имя слышалось то тут, то там. Едва она приблизилась к сцене, которая сейчас была пуста, но подсвечивалась несколькими лампами в ожидании выступающего, к ней подошла Екатерина Андреевна, учительница математики.
– Ты уже слышала новость? – заговорщицким шепотом спросила она.
– Если новость про Марину Петровну, то да, – кивнула Элиза.
Екатерина Андреевна внимательно посмотрела на нее, пытаясь угадать, откуда ей известно о случившемся. Элиза была нелюдимой, сплетни по углам не собирала, а потому новость, известная ей уже через пару минут после того, как узнали все остальные, а то и до – Екатерина Андреевна видела, что до нее Элиза ни с кем не разговаривала – вызывала любопытство.
– Интересно, кто убил? – Она произнесла это не столько вопросительным, сколько утвердительным тоном, и снова с посмотрела на Элизу. Возможно, ждала, что та и это знает.
Элиза пожала плечами и поторопилась к креслам, поскольку на сцене уже показалась Колченогая. Спустя несколько минут все учителя расселись по неудобным креслам, приготовившись слушать. Элиза заняла место во втором ряду, спрятавшись за спиной высокого физрука, и вытащила из сумки бутылку с водой. Нестерпимо захотелось пить.
Звонок Колченогой вывел ее из состояния шаткого равновесия, в которое она с трудом привела себя за ночь и первую половину дня, прошедшую четко по расписанию. Завуч недовольным тоном сообщила, что в школе через несколько минут начнется срочное собрание, все ждут только Элизу. Элиза понимала, что Колченогая специально позвонила ей последней. Знала, как она ненавидит опаздывать, и не упустила случая поиздеваться. Впрочем, после вчерашнего она ничего другого и не ждала. Чаем из парадных чашек ее поить точно больше не будут.
