Проснулся от того, что кто-то настойчиво звал его над самым ухом.
– Пап! Ну, пап!
Максим приоткрыл один глаз, с трудом выплывая из липкого сна. Яна стояла перед ним, уже полностью одетая и причесанная. Видеть ее с темными волосами все еще было непривычно. Благодаря стараниям учительницы английского – Максим уже выяснил, что это та самая Елизавета Николаевна – дочь теперь выглядела прилично, но по-прежнему необычно.
– Что случилось? – охрипшим от глубокого сна голосом спросил он.
– Отвезешь меня в школу? Там такой ливень!
Яна редко позволяла подвозить ее, и Максим не смог отказать. Даже если бы он куда-то опаздывал этим утром, все равно подвинул бы дела, а уж пожертвовать сном и вовсе ничего не стоило. Тем более к десяти утра его позвали на совещание в полиции, а потому максимум через полчаса все равно пришлось бы вставать.
По радио продолжали вещать о пожаре, который уже почти заключил город в кольцо, но теперь голос диктора звучал куда воодушевленнее. Сильный ветер способствовал распространению огня, однако теперь все надеялись на дождь. Правда, пока он шел только над городом, едва-едва захватывая опушку леса. До тех мест, где бушевал огонь, оставалось еще приличное расстояние.
– Аномальная зона какая-то, – проворчал Максим, раздраженно выключая радио.
– А нам Колченогая так и говорит, – не отрываясь от телефона, в котором снова что-то писала, согласилась Яна.
– Колченогая? – переспросил Максим.
– Географичка наша. Говорит, давно замечено, что в городе климат другой. Она там это как-то непонятно объясняла, я запомнила только, что за последние двадцать лет жить здесь стало просто невыносимо. Бесконечные дожди способствуют заболачиванию местности, ветер выдувает какие-то породы… В общем, скоро превратимся во второй Питер. Зря ты из него сюда уехал.
Максим бросил на дочь хмурый взгляд.
– Только в этом году что-то туговато с дождями, – проворчал он. – Вон, еле дождались.
Яна пожала плечами, снова увлекшись телефонной перепиской, и до самой школы они ехали молча. Максим изредка позволял себе бросить взгляд на экран ее телефона, но не смог рассмотреть даже имя собеседника.
– Возьми зонт, – велел он, когда Яна уже взялась за ручку двери. – Вымокнешь же, пока дойдешь.
– И что я потом с ним буду делать? Сушить негде, а таскать с собой мокрым то еще удовольствие.
Максим вздохнул и вышел вслед за дочерью, чтобы под зонтом отвести ее к дверям школы. Он поймал себя на мысли, что оглядывается по сторонам, выискивая Елизавету Николаевну, но двор был пуст. И лишь когда Яна уже скрылась за дверями, а он шел обратно к машине, увидел ее. Она шла ему навстречу, торопливо, как будто опаздывала, хотя до звонка оставалось около пятнадцати минут, укрываясь большим зонтом в клетку. Она выглядела еще идеальнее, чем вчера: узкую юбку ниже колена, аккуратные сапожки на тонком каблуке и стильное светлое пальто дополнял теперь строгий пучок на затылке. Ни одна прядь русых – сегодня даже без рыжины – волос не выбивалась из-под заколки. Только этим утром идеальность шла ей еще меньше, чем вчера, и казалась искусственной, наигранной.
Она узнала его. Притормозила немного, но совсем не остановилась. И не улыбнулась. Зато растянул губы в улыбке он.
– Доброе утро, Елизавета Николаевна!
– Доброе утро. – В ее холодном голосе ему почудилась напряженность. – Вы что же, всю ночь тут провели?
– Отчего же? Я просто привез дочь в школу.
В ее взгляде, отчужденном простыми стеклами очков, мелькнуло удивление, но она ничего не спросила.
– Был рад повидаться, – не удержался Максим, когда она уже прошла мимо.
Так и не дождавшись ответа, он вернулся к машине. Следовало помнить все то, что говорил себе вчера: она учительница его дочери и младше на десять лет. Вчера Максим невзначай выяснил у Яны, что ей всего двадцать шесть. Однако напоминай – не напоминай, а что-то есть в этой Елизавете Николаевне. Или просто у него так давно не было более или менее нормальных отношений с женщиной, что теперь готов каждую взглядом провожать?
После переезда к нему Яны, Максим сразу решил, что жениться больше не станет. Не будет он навязывать дочери новую мамочку, слишком часто слышал истории о том, как не уживаются девочки с мачехами. Это, конечно, не значило, что он подался в монахи, романы периодически случались, но ни разу не доходило даже до желания предложить очередной подруге жить вместе. А последние долгосрочные отношения вообще закончились почти полтора года назад. Сложно их заводить в таком маленьком городе. И уж тем более не стоит смотреть в сторону той, которую знает Яна.
В полиции его уже ждали. Рабочий день начался давно, но его позвали только на совещание по поводу убийства Соболевой. Прокуратура находилась в том же здании, где и полиция, поэтому Дима Стрельников, криминалист Ирина и патологоанатом Костя уже сидели в большом, светлом, но донельзя захламленном кабинете Александра Семеновича. Костя был хмур, зато Дима и Ирина о чем-то весело болтали.
– Явился наконец, – проворчал следователь, отрываясь от каких-то бумаг.
Максим удивленно взглянул на часы. До назначенного времени оставалось еще больше десяти минут.
– Могу уйти, – отозвался он.
– Щаз! – фыркнул Семенович. – Уйдет он! Мне Подгородцев лично звонил, чтобы тебя с расследования не сбрасывали, так что садись. Сам понимаешь, пока женушка нашего мэра не найдется, ты в этом расследовании по уши, не отвертишься.
Максим так и не понял, рад этому старый следователь или же посторонний человек ему мешает. Александр Семенович Первушин почти постоянно ворчал, даже когда находился в хорошем настроении. Такой уж был у него характер. Но, в отличие от того же вечно хмурого Кости, никого не задевало его ворчание.
Сначала выслушали подробный отчет о вскрытии. В крови Соболевой почти не было алкоголя. Если она и пила, то накануне или рано утром, задолго до смерти. Сама смерть наступила около восьми часов вечера от утопления. В легких было полно воды. Анализ показал, что она обычная, из колонки самой Соболевой. Центрального водоснабжения в ее доме не было, воду приходилось качать во дворе, а потом ведрами носить в дом. Вот в этой воде ее и утопили.
По всему выходило, что около семи вечера Марине позвонила Инга, сказала, что заедет. А ближе к восьми к ней явился таинственный гость, которого никто из соседей не видел и не слышал. Явился пешком, потому что о неизвестной машине никто не упоминал. Что произошло между гостем и Мариной, оставалось только гадать. Пришел ли убийца в ее дом уже с целью убить или смерть вышла случайной, неизвестно. Ясно одно: по какой-то причине Марина не сопротивлялась. На ее теле патологоанатом не обнаружил следов борьбы.
К десяти часам утра Дима успел только выяснить, что Соболева – коренная жительница Лесного. Ее отец умер лет пятнадцать назад, мать – спустя четыре года. Братьев и сестер у Марины не было. Если бы не работа в школе, ее бы и не хватились так быстро.
