Даже если матери она действительно не нужна, уедет к бабушке с дедушкой. Это он не хочет возвращаться в Питер, а ей пофиг. Она не желала оттуда уезжать, за нее все решили. Теперь она сама будет решать, где, с кем и как ей жить!
– Яна!
Она даже дернулась, услышав голос Элизы, но не обернулась, упрямо идя к выходу.
– Яна! Яна постой…
И тогда она не выдержала, развернулась к Элизе, слезы брызнули из глаз, и она закричала:
– Отстаньте от меня! Слышите?! Не хочу вас больше видеть! Никогда не хочу!
Выпалив это, она изо всех сил бросилась к двери, даже забыв куртку в раздевалке.
* * *
Элиза удивленно смотрела вслед Яне, не понимая, какая муха ее укусила. Ладно бы она тоже поставила ей двойку, но нет же, она получила заслуженную пятерку! Впрочем, что-то подсказывало Элизе, что дело не в оценке. В любом случае, она посчитала себя обязанной позвонить отцу Яны и сообщить, что с девочкой что-то не то.
Даже самой себе Элиза не признавалась, что звонить Максиму по этому поводу нет никакого смысла, она же не классный руководитель Яны, да и мало ли с кем и из-за чего могла поругаться девочка. Ей просто хотелось услышать его голос. И, возможно, какие-то признаки того, что он на нее не злится. Конечно же, это было не так. И первые же слова это подтвердили.
– Слушаю, – холодно произнес он в трубку, как будто не знал, кто звонит. Не мог не знать, ведь у него был ее номер.
– Я просто хотела сказать, что Яна ушла из школы, кажется, чем-то расстроенной, – так же без лишних сантиментов сказала Элиза, хотя непослушное сердце колотилось в груди, готовое вот-вот сдать ее дрожью в голосе.
– Куда ушла? У нее же еще один урок.
– Не знаю. Я окликнула ее, она велела отстать от нее, сказала, что не хочет меня видеть. И ушла даже без куртки. Я не знаю, что случилось.
Максим молчал, и Элиза с замиранием сердца слушала его дыхание в трубке.
– Хорошо, я понял, – наконец отозвался он. – Спасибо за звонок.
Он отключился, даже не попрощавшись. А чего, собственно, она ждала после того, что сказала ему? За эти слова Элизе было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю. Конечно же, она так не думала. И чем больше вспоминала каждую минуту с ним, тем сильнее понимала, что это было вовсе не обычное напряжение, возникшее между ними. Это было нечто гораздо большее. Взаимная симпатия, влечение, которое однажды могло бы перерасти во что-то значимое. Что-то, что могло бы изменить ее жизнь навсегда. Если бы только она была другой. Не такой, какая есть. Не уродкой, как любил повторять ее муж.
Таких людей, как она, не бывает. Она – ошибка природы, а от ошибок нужно избавляться. И если она хочет жить в обществе, не в тюрьме, не за закрытой дверью лаборатории, ей нужно молчать о своих особенностях, никому не признаваться. Элиза забыла об этом, поддалась чувствам и желаниям, но вспомнила на кухне Максима, когда он разговаривал по телефону, а она ела печенье из банки и совсем не чувствовала вкуса. Ее взгляд был прикован к плечу Максима, на котором ярко алел оставленный ею ожог.
Такого никогда раньше не случалось, даже во время близости с мужчинами она умела контролировать себя и свой огонь, но в тот день что-то пошло не так. То ли она еще не отошла от ночного кошмара и сжиравшего ее огня, то ли Максим действительно вызывал в ней такие эмоции, которые не позволяли себя сдерживать. Она оставила ему ожог и больше всего на свете боялась, что он узнает о ней правду. Что он подумает? Что если будет тоже считать ее ошибкой природы?
«Ты уродка, Элишка. Таким, как ты, не место в нормальном обществе. Так что скажи спасибо, что я до сих пор не сдал тебя на опыты».
Элиза хорошо помнила эти слова и боялась услышать их от Максима. Лучше уйти самой. Порвать зарождающиеся отношения и больше никогда к нему не приближаться. Он переживет, не маленький. И она переживет, ведь еще и не такое переживала. Только почему же сейчас так больно, что каждый вдох грозит разорвать ее изнутри, а холодный тон ранит сильнее огня?
– Елизавета Николаевна? – еще один холодный тон, тот, который никогда ее не трогал, вывел из забытья. Элиза оглянулась. За спиной стояла Колченогая, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего. – Зайдите ко мне.
Элиза спрятала телефон в карман пиджака и шагнула вслед за завучем к кабинету. Она не представляла, чем еще может добить ее этот день.
Осознание катастрофы пришло тогда, когда завуч положила перед ней на стол телефон с выведенной на экран фотографией. Элиза молча смотрела на снимок и почему-то не испытывала никаких эмоций. Все внутри словно замерло, замерзло, покрылось инеем от того самого тона. Не Колченогой.
– Что это такое? – плохо скрываемую ярость в голосе Людмилы Арсентьевны сложно было не заметить.
– Очевидно, это я, – ровно ответила Элиза. – С мужчиной.
Ярость больше скрываться не пыталась.
– Каким образом эту фотографию сегодня получила половина школы?! – заорала завуч.
– Не имею ни малейшего представления. Вы же понимаете, что снимала не я. Я была занята в тот момент. И рассылать подобные снимки не стала бы.
Элиза не знала, какого ответа ждала от нее Колченогая. Что бы она ни сказала, было понятно, что это ее последний день в школе. Как минимум, на ближайшее время. Уволят ли совсем или отстранят на время – ее ответы ничего не изменят. Произошло бы это в большом городе, возможно, последствий и удалось бы избежать, но не здесь, не в этом богом забытом городишке, где каждый человек на виду, где любую ошибку, любой проступок помнят и обсуждают еще несколько месяцев.
Хотя, почему ошибку? Кто и когда решил, что учителя не люди? Что они не имеют права на личную жизнь? Почему им запрещено выкладывать в сеть фотографии в купальниках, отдыхать в клубах и спать с мужчинами? Они размножаются от святого духа? Детей находят в капусте?
В самом факте близости двух взрослых разнополых людей не было ничего преступного, но эту дурацкую фотографию помнить будут долго.
Зато теперь понятно, на что так разозлилась Яна.
Колченогая еще что-то говорила, но Элиза уже не слушала. Какая разница? Все и так ясно.
– Я могу идти? – наконец прервала она завуча.
Та захлопнула рот, а затем шумно выдохнула.
– Убирайтесь, – просипела она, словно силы закончились на гневной тираде. – И не появляйтесь в школе, пока мы не решим, что с вами делать!
Элиза молча поднялась и вышла за дверь. Внутри было какое-то странное спокойствие, даже привычный огонь словно затаился, спрятался в укромном уголке, чтобы нанести удар в самый неподходящий период.
Уехать бы. Уехать бы из этого городка куда-нибудь. Подальше от Максима, который может обо всем догадаться, от Колченогой, которая только и ждала повода выгнать ее, от Тамары, которая однажды привезла ее сюда. Впрочем, от Тамары она уже избавлена.
