Детдом спал — не было слышно ни звука. Только иногда от окон прилетал еле заметный шелест: ветер сквозил в щелях рам. Детям, привыкшим к тому, что эти коридоры наполнены шумом и криками, такая тишина казалась странной. Игорь спиной чувствовал, что друг нервничает и в любой момент может сорваться — двинуть обратно. Он понимал: нужно отойти как можно дальше от спальни, и тогда Шурик, трус, побоится возвращаться один. Главное, довести его до первого этажа…
— Смотри! — прошипел Игорь.
— Чего?
— Вон, видишь? Во дворе.
Из крайнего, перед самой лестницей, окна был виден угол детской площадки у торца здания. Сейчас там, заехав передними колесами на газон, стояла машина, «Жигули»-«пятерка».
— Чья это? — В голосе Шурика прорезался интерес.
— Мусора у детдома дежурят, — повернулся Игорь. — Так что не боись.
— Мусора — волки! — возразил товарищ.
Но дело было сделано: по инерции Шурик начал спускаться вниз по лестнице. Вот и первый этаж. Игорь в два по-балетному плавных шага подкрался к углу и выглянул в коридор: никого.
— Чисто! — доложил он.
— Давай вернемся, — снова предложил Шурик. — Завтра сходим.
Он опасливо смотрел в темноту лестничного спуска, ведущего в подвал.
— Я тебе говорю, я участковому обещал, что проверю сегодня эту дверь! — гневно зашипел Игорь. — Понимаешь, баклан? ОБЕЩАЛ. Он ждет. Как я скажу, что наврал?
— А что он сам не хочет?
— Он не может. Вспугнет. Мы только поглядим — и назад. Чего ты как баба? Ведь почти уже дошли. Сейчас вон туда спустимся, и можно фонари зажечь.
— Ладно, давай. — Шурик вздохнул.
Они сбежали по лестнице вниз — через два пролета. Еще один поворот — и уперлись в железную решетку. Игорь включил фонарь. Это был даже не фонарь, а светодиод на зажигалке — такие стали совсем недавно продавать в ларьке на станции, и все пацаны сразу же обзавелись ими. Луч фонарик давал слабый и рассеянный, к тому же явно отдававший синевой. Но привыкшим к темноте глазам хватало вполне: было видно и крашенную в зеленый цвет решетку, и три ступеньки за ней, переходящие в короткий тамбур перед низкой дверью в кирпичной стене. Крайний прут решетки был прикован к кольцу в стене массивным замком.
— Посвети, — попросил Игорь, примеряясь пролезть между продольными прутьями.
Шурик достал свою зажигалку — его фонарик светил красным. Игорь несколько раз прилаживался, наконец голова его пролезла, он, втянув живот, протиснул верхнюю часть тела. Звякнула пряжка ремня — и все, он уже на той стороне.
— Давай ты. — Игорь осветил решетку.
— Прикинь, я застряну? — с мрачным юмором предположил Шурик.
— Да, прикольно будет. Ты толстый.
— На себя посмотри.
Шурик решительно приладился к решетке и практически без труда преодолел препятствие.
— Понял?! — с вызовом посмотрел он на друга.
— Молодец.
Ребята встали у обитой оцинкованной жестью двери. Шурик провел лучом фонарика по массивному штырю засова, задвинутого в стену.
— Видишь? Я тебе говорю, там мертвецы.
— Не гони, — возразил Игорь, но твердости в его голосе не было.
— А чего же они подвал с этой стороны запирают?
Дети шептались еле слышно — слова долетали до потолка невнятным шипением. В тусклом, каком-то болезненном свете синего светодиода копошились два одинаковых силуэта, отличавшихся только цветом волос: темная голова справа, белая — слева. И вдруг силуэты замерли: сверху, с лестницы, донеслись шаркающие шаги. Фонарики разом погасли.
— Под лестницу! — бесшумно выдохнула темнота.
Почти сразу ступени осветились — луч шел через два пролета, но все равно был достаточно мощным, чтобы выхватить из темноты и решетку, и ступеньки, и дверь. Только детей перед дверью уже не было. Шаги приближались. По стене прошелся световой круг, дергаясь, плавно уменьшился — и вот уже на повороте лестницы стоит человек, светя через решетку вниз. В тамбуре не осталось теней — жесть отразила свет, — и дети, прячущиеся под скосом лестничной плиты, сжались еще сильнее, неосознанно зажмурив глаза и стараясь не дышать. Они были на самом виду, но это только если открыть решетку и заглянуть под лестницу. Однако же человек, удовлетворившись увиденным, развернулся и пошел в сторону входа в детдом. Шаги постепенно стихли — ночь, потревоженная вторжением, опять растеклась по подвалу.
— Кто это? — спросила темнота.
— Вадим, — ответила она же.
— Ты сказал, что он пьяный.
— Кто его знает, чего он тут шарится? Пить, может, хочет…
— Давай обратно.
— Ага! Вали. Он как раз тебя там и заловит. Теперь только в подвал.
— Ну пошли тогда, чего ждать-то?
— Погоди. Он сейчас обратно пойдет. Хорошо, что мы не успели зайти. Он заметил бы, что засов открыт.
— А что ему…
— Тихо!
Наверху снова послышались шаги, опять заметался свет фонаря. Но луч тут же свернул на лестницу, и за ним проследовали удаляющиеся шаги.
— К себе пошел, — на пределе слуха прошептал Шурик.
— Все, теперь можно, — сказал Игорь, когда тишина снова стала безупречной.
Загорелись светодиоды, синий и красный — и от этой расцветки в тамбуре стало как-то веселее. Ребята снова подошли к двери, Игорь осторожно дернул засов — железный штырь отодвинулся на удивление легко.
— А если там мертвецы? — снова запаниковал Шурик.
— Ну какие мертвецы? Что ты гонишь?
— Я тебе отвечаю! — обиделся Шурик — Я видел.
— Ты же сказал, что никого не видел! — Игорь обернулся к товарищу.
— Ну…
— Давай, сочиняй, — фыркнул Игорь
— Я не сочиняю, — обиделся Шурик. — Я правда видел. Там кусок стены был отодвинут. И ступеньки вниз. А на ступеньках кровь.
— А мертвецы где?
— Там внизу свет был. Кто-то ходил.
— Мертвецы со светом не ходят, — уверенно заявил Игорь.
Он дернул дверь. Из проема на детей пахнуло сыростью, запахом земли, картошки и еще чем-то знакомым. Точно — это пахла смазка для лыж: весь зимний инвентарь хранился в подвале, в маленькой каморке, возле самого входа. Игорь посветил: кирпичные стены, покрытые каким-то белесым шершавым налетом, уходили в темноту.
— А если все-таки мертвецы? — Шурик заглянул в подвал из-за плеча Игоря.
— Сегодня им нельзя.
— Почему это?
— Сегодня воскресенье.
— Откуда им знать, какой сегодня день.
— Ладно, смотри.
