Все время пропадают с повозок вещи; сегодня наряду с пропажей целого ряда мешков с вещами уже тут и на линии окопов обнаружена пропажа 3-х лошадей в батарее. Как их ухитрились украсть, прямо непостижимо. В воздухе как-то неуютно, холодно, а при мысли, что спать придется тут же без прикрытия, так как за день нельзя сделать ничего толкового, тем более, что никаких материалов нет, делается прямо грустно. Наблюдательных пунктов хороших нет, командир и старшие офицеры ругаются на выбор позиции; решили иметь два или больше наблюдательных пункта. 1 -й и 2-й Дроздовские полки ушли в резерв, в Юшунь; 3-й остался на позиции. Участок перед нами заняли корниловцы.
Вскоре начали появляться разъезды противника, а после полудня на горизонте появились крупные колонны красных, начавшие развертываться с целью атаковать нас. Через какой-нибудь час после этого бой разгорелся по всему участку. Красные, не щадя своих сил, неудержимой лавиной продвигались к нам под сильнейшим огнем, под прикрытием массового огня своей артиллерии, довольно сильное впечатление на них, по словам полковника Слесаревского, произвели разрывы наших тяжелых позиционных батарей, которые прямо густой шапкой покрывали разрывы наших легких орудий. Интересно отметить, что как только пехота красных начала приближаться, бывшие в окопах на нашем участке корниловцы начали вылезать из них и ложиться прямо непосредственно перед окопом, либо сейчас же сзади них. На вопрос, зачем они это делают, они отвечали, что, во-первых, из окопов плохо видно вперед, а во-вторых, из них настолько неудобно вылезать, что если бы красные подошли вплотную, то просто невозможно успеть выскочить и пришлось бы влопаться.
После нескольких выстрелов мое 4-е орудие перестало стрелять; испортилось стреляющее приспособление; здесь не удалось его исправить, так как сильно нагнулась одна часть, и полковник Слесаревский отправил меня в селение Юшунь с тем, чтобы в обозе 1-го разряда с помощью артиллерийского техника это и исправить. Как мы ни бились, но ничего сделать не могли, а запасных частей не было. Вскоре в Юшунь провезли штабс-капитана Зиновьева и поручика Воротнюка; 42 линейный снаряд разорвался непосредственно около них, обоим совершенно оторвало головы, в нескольких местах поломало ноги и руки и повырывало куски тела.
До темноты продолжался бой у укрепленной линии, красные в некоторых местах временами подходили к самой проволоке, но их потом снова отбрасывали, а к ночи все стихло. Уже совсем в темноте пришли батареи в Юшунь. Нашему дивизиону приказано было ночью выступить в район Карповой Балки, там предполагается сосредоточить ударную группу с кавалерией для производства прорыва, но комдив, сославшись на переутомление людей, отказался идти ночью, отложив переход на утро. Когда у полковника Слесаревского (он замещает Ягубова, последний командует дивизионом вместо Шеина) спросил как хоронить Зиновьева и Воротнюка, он отвечал, что тела повезем в Карпову Балку и там будем хоронить, а затем добавил: «счастливые люди, для них уже не существует ни холод, ни голод, ни усталость, ни поход и бой». Видно, и он уже переутомился. Все-таки, по-моему, жизнь всегда лучше смерти и физические недомогания и переутомление не должны заглушать этого чувства. Завалились спать на полу, в Юшуни тесно.
28.10/10.11.
С утра начался бой впереди Юшуни. Пулеметный и ружейный огонь прямо сливались; это было сплошное клокотание. Легкие орудия стреляли беспрерывно. Огонь, по утверждению участников германской войны, по силе не отличался от бывших боев на мировом театре войны. В 11.00 дивизион со вторым полком выступили в Карлову Балку. Генерал Туркул заболел, и во главе дивизии стал генерал Харшевский. Мне было приказано отправиться на базу дивизиона, привести пушку в порядок и вместе с продуктами вернуться в Карлову Балку. Со мной пошла еще пушка 4-й батареи с пор(учиком) Пюжоль. Усложняло наше движение то, что со мной шли две батарейные лошади, одна была ранена в ногу, а другая в живот. Шли через Дюрмен, Джурги, Кият-Орка, Уггели-Орка, где остановились на ночлег. Все время со стороны укрепленных позиций слышен был непрерывный гул орудий. Мы за сравнительно недорогую плату плотно поели свинины и впервые за последние дни уснули в постелях.
29.10/11.11.
Утром двинулись дальше и, передвигаясь довольно медленно, так как раненые лошади не давали идти полным шагом, дошли до колонии Сашау. Жители настроены в достаточной степени тревожно, видно, что последние дни и оставление Перекопа, сведения о чем уже широко распространились даже в одиноко стоящих хуторах, создали возбужденное состояние. Как выяснено потом, на этот день и назначено было наступление в район Карловой Банки с тем, чтобы, сделать прорыв красного фронта, бросить в него нашу конницу, которая должна была разгромить противника перед собой, выйти в тыл Юшуньской группе красных, занять Армянский Базар и Перекоп и таким образом ликвидировать все части противника, которые к тому моменту успели втянуться в перешейки. Для этой операции к Карловой Балке подтягивались части: конный корпус генерала Барбовича, два полка (3-й остался в Юшуни) Дроздовской дивизии под командованием генерала Харшевского, которому была подчинена дивизия генерала Ангуладзе, донские части генерала Гусельщикова. Ночь с 28 на 29-ое батарея провела у хутора Бема, где ночью хоронили почти без всяких обрядов убитых шт.- кап. Зиновьева и поручика Воротнюка.
На 6 утра было назначено наступление, и к этому моменту и должна была подтянуться к проволоке конница генерала Барбовича с тем, чтобы сразу броситься в прорыв, как было уговорено на совещании старших начальников накануне. Наступление наше, в котором главный удар наносился 3-м батальоном 1-го Дроздовского полка, начало развиваться успешно, хотя многие уже не верили в возможность нанесения с нашей стороны стремительного удара; части наши были потрепаны и дух уже несколько пошатнулся. И вот несмотря на это, наши пошли рвать фронт довольно энергично и очень скоро потеснили красных. Было взято более 800 пленных, 2 орудия; как будто прорыв удавался, но кавалерии нашей видно не было; наступление наше начало захлебываться.
Большевики подтянули резервы, начали сжимать наших с двух сторон. Вскоре под давлением противника наши должны были начать отход, местами достаточно стремительный. Говорили мне участники этого боя, что за весь Крымский период они ни разу не видели, чтобы 1-й полк так быстро отходил. 1-я батарея, попав в тяжелое положение, бросает одно орудие. Захваченные пленные разбегаются. Два бронеавтомобиля противника устремляются к проходам и проскакивают нам в тыл. Одно время они двигаются без стрельбы, и их сначала принимают за своих, до тех пор, пока они появляются настолько близко от нашей батареи, что на одном из них простым глазом можно прочесть название «Красный Крым».
В тот момент, когда наши части, будучи прижаты к собственной проволоке (у красных позиции были тоже укреплены уже) на некоторых участках начинают оставлять линию окопов, сзади появляется идущая к нам кавалерия. Было около 8 утра. Конница помогает удерживать линию фронта, положение восстанавливается, но опоздание на два с половиной часа не дает уже возможности, так как момент упущен, думать о выполнении операции с прорывом. Говорили, что некоторые войсковые начальники знали, что вопрос об эвакуации решен, и это обстоятельство сыграло свою психологическую роль
