Когда атакующие со своих позиций увидели приближающиеся шлюпки, то бросили поле боя и ринулись к пристани. К ним присоединились и оставшиеся в живых дроздовцы. В ожидании шлюпок огромная масса людей и лошадей сгрудилась на ветхом причале, совершенно неприспособленном для такой эвакуации. Деревянные конструкции пристани не выдержали и рухнули. Утонули немногие, но почти все веши оказавшихся в воде людей ушли на дно. Все поняли, что теперь причаливать лодкам некуда и многие бросились к ним вплавь, некоторые даже на лошадях. Не ожидавшие ничего подобного французы опешили, потом стали отбиваться от лезущих со всех сторон людей веслами. Когда возникла угроза опрокидывания лодок, их экипажи пустили в ход оружие.
Кое-как порядок был восстановлен, и французы увезли небольшую часть находившихся в колонне людей — в основном раненых, медсестер и беженцев, боеспособных французские моряки брать отказывались. На эсминец переправился и полковник Манштейн, пообещав горстке остающихся своих подчиненных, что он все равно спасет их. Те, кому не повезло, хорошо осознавали безвыходность своего положения, оно усугублялось еще и предположением о том, что красные, возможно, уже послали им вслед части из Новороссийска, а гарнизон Кабардинки мог быть в любое время усилен войсками, подошедшими со стороны Туапсе. Так прошел день. На ночном совещании было принято решение — бросить раненых на попечение местных жителей и обойти Кабардинку горными тропами. Некоторые раненые узнав, какая участь грозит им, просили сослуживцев пристрелить их, но не оставлять красным.
Бросив раненых и обоз, колонна белых войск обошла Кабардинку по горам и вышла на дорогу в районе станицы Шапсугской. До грузинской границы оставалось пройти еще около 300 километров. Однако этот путь не предвещал ничего хорошего, так как вскоре выяснилось, что в Шапсугской разместился штаб Красной Армии Черноморья и некоторые его наиболее сильные отряды. Снова руководители колонны вынуждены были вести переговоры, в ходе которых головная сотня казаков сдалась без боя. Остальным красные предложили сделать то же самое, и часть войск согласилась. Остальным ничего не оставалось, как снова горами обходить станицу, держа направление на Туапсе. В пути колонну ожидали новые испытания. Вскоре она наткнулась на другие сильные отряды «красно-зеленых». В ходе нескольких стычек с ними колонна разделилась на несколько отрядов. Часть из них ушли дальше в горы и через некоторое время присоединились к «бело-зеленым» отрядам генерала Фостикова. Другие же вышли на побережье и продолжили путь к грузинской границе.
Путь на черноморское побережье в это время держала и Кубанская армия. Ее войска, как и части 4-го Донского корпуса, продолжая движение от Краснодара, после боев с «зелеными» и «красно-зелеными» к 20 марта подошли к станице Божедуховской, где нужно было сосредоточиться, чтобы, согласно директиве Деникина, двигаться на Туапсе. В эту группировку должны были войти: 4-й Кубанский конный корпус генерала Писарева, действовавший под Ставрополем, 2-й Кубанский корпус генерала Науменко, группа генерала Шифнер-Маркевича, 4-й Донской конный корпус генерала Старикова. 20 марта 1920 года, накануне соединения 2-го и 4-го Кубанских корпусов, генерал Писарев получил через летчика обстановку на Новороссийском направлении и приказ туапсинской группировке переменить направление и отходить не на Туапсе, а на Таманский полуостров для погрузки на транспорты. Посовещавшись, генералы пришли к выводу, что это приказание запоздало, и не исполнили его. В Божедуховскую прибыли также: Кубанский войсковой атаман, генерал-майор Букретов, краевое правительство, члены Рады, Кубанское и Сергиевское военные училища, учебные части, конный дивизион, батальон пластунов и Атаманский полк (бывший гвардейский дивизион, получивший новое название как конвой войскового атамана). Из станицы Лабинской прибыл партизанский отряд в две сотни казаков под командой войскового старшины Козликина.
Последней расположенной на равнине станицей по пути к Туапсе была Хадыженская. Она находится в котловине между отрогами Главного Кавказского хребта, и именно здесь примыкают друг к другу и дальше идут параллельно железная дорога из Екатеринодара и шоссе из Майкопа. Как уже упоминалось, противник отступавших — Красная Армия Черноморья, накануне разделилась на два фронта: Приморский под командованием И. Моренца и Северный — Черникова. Главной задачей обоих партизанских фронтов было — перекрыть пути отступления белых к Новороссийску. Черникову с тремя батальонами нужно было выйти на Кубань и там действовать на путях отступления белых. Но это, как вскоре признали руководители операции, было большой ошибкой. Гойтхский перевал, находящийся на пути к побережью, остался незащищенным.
Командующий Красной Армией Черноморья Е.С. Казанский 17 марта получил от члена Реввоенсовета И. Шевцова, находившегося с одним из батальонов в районе Майкопа, сообщение о том, что на Туапсе движется многотысячная группировка белых. Стало ясно, что нужно перекрывать белым путь не к Новороссийску, а к побережью. 18 марта он вместе с членом Реввоенсовета Соркиным срочно прибыли в район Хадыженской, то есть за день до появления там Кубанской армии белых, чтобы попытаться исправить свою ошибку и организовать защиту Гойтхского перевала. Отсюда они отдали приказание отрядам, находящимся в районе Апшеронской и Белореченской, срочно отойти к Гойтхскому перевалу и заблаговременно занять там оборону. На помощь им были также направлены отряды Моренца из Туапсе. Чтобы ускорить выполнение задачи, Черников погрузил свои батальоны в захваченный поезд и поспешил к Хадыженской. Но его постигла неудача. Под станцией Белореченской паровоз и часть вагонов опрокинулись и к перевалу отступили только около 600 бойцов Черникова, причем сильно деморализованных перенесенным крушением.
Красноармейцы не успели закрепиться. Дивизия генерала Шифнер-Маркевича и ее казаки без особых усилий 22 марта сбили красных с перевала. Не помогло и подкрепление из Туапсе.
«Красно-зеленые» отступили, сначала к селу Небуг, а затем дальше, до Казачьей балки, что в 22 километрах от Туапсе.
Командование Кубанской армии, 4-го Донского корпуса и черкесской дивизии, получив сообщение о том, что Гойтский перевал взят, начали движение на Туапсе. Узкая дорога и отсутствие обходных путей заставляло белых двигаться узкой лентой. Войска, обозы и масса беженцев растянулись на огромное расстояние. Только колонна одного корпуса по длине занимала свыше 10 километров. «Сколько десятков тысяч конников, — напишет впоследствии находившийся там же со своей 4-й Кубанской дивизией полковник Елисеев, — вошло в общей сложности в бедную, бесхлебную и гористую Черноморскую губернию, сейчас трудно сказать»
.
Из станиц Кубани беженцев было очень мало, зато в Лабинскую и Линейную бригады, влилось много ранее дезертировавших конных казаков. Много было беженцев с Дона, но еще больше калмыков с гуртами скота. Их семьи следовали на непривычных для кубанцев громоздких подводах с крышами. Каждая была запряжена четверкою волов, которых вели молодые девушки. В долинах была жидкая мартовская грязь, а девушки шли босиком. С подвод безучастно смотрели лица стариков и старух. Все благополучно миновали Гойтский перевал. В арьергарде находился 2-й Кубанский корпус генерала Науменко. Его 2-я дивизия стала за перевалом у станции Кривянка, а 4-я — в Туапсе. Штаб корпуса тоже разместился в Туапсе. Остальные войска двинулись дальше на юг по побережью
.
