То, что командир рассказал про дальнейшую жизнь, было созвучно с моими мыслями и желаниями, но я опять удивился, как поразительно точно сформулировал он свою и нашу будущую жизнь. Впрочем, с его знаниями это казалось проще простого. Теперь я понимал и необходимость обучить и экипировать отряд, и его стремление сохранить как можно больше людей.
Понимал, откуда взялись его разнообразные и необычные знания и невиданные мной, да и никем из нас, глушители, разнообразнейшие мины, фугасы, разгрузки, убийственные приемы, от которых у меня! У меня… опытнейшего оперативника, холодели на занятиях руки. Приемы, которые он преподавал, лежа на кровати, были настолько эффективны, что вызывали у меня оторопь. Точечные удары с полным описанием и объяснением воздействия на организм противника я изучал даже ночами, отрывая время у и так невеликого времени сна.
Сидя на кровати, он брал меня за руку, легонько нажимал на точку на моей ладони – и я тут же от дикой боли падал перед ним на колени. И уже на следующий день показывал этот прием на занятиях. Учебный процесс командир построил так, что первыми учились врачи и старшие групп и уже через несколько дней, а то и на следующий день они передавали свои знания курсантам, закрепляя полученное на практике.
Приемы были настолько просты, что я был сначала возмущен и раздосадован, но потом понял – он делает это специально, показывая на моем примере, что всему, чему он учит, может научиться каждый. Особенно когда он взял меня пальцами за верхнюю губу. Боль была такая неожиданная и сильная, что слезы брызнули у меня из глаз. Сначала я был взбешен, но уже на следующее утро сам учил нескольким приемам наших курсантов.
Теперь я понимал его больше, чем прежде. Уже через несколько месяцев у него начнется война, а найти через год евреев, а значит, и единомышленников, с такими темпами их уничтожения будет просто невозможно. И еще я четко осознавал, что то, что он говорит, мне нравится. Ради такой цели имеет смысл жить, и я пойду с ним до конца, какой бы он ни был.
Конец второй книги
