Сноха вдруг остановила его протестующим жестом:
— Погодите покупать, синьор Медичи. Скажите, Доменичи жил в Болонье?
Джованни пожал плечами:
— Кажется, да. Да, жил, он преподавал там в университете. Косса учился у него. А что?
— Синьор Медичи, не платите пока никому и ничего. Хотя бы до завтрашнего утра.
— Почему? Ты что-то знаешь?
— Я потом скажу, сейчас прикажите слуге проводить меня к матери, мне нужно с ней поговорить. Срочно.
Джованни приказал двум слугам проводить Контессину, хотя это вызвало бурю возмущения и лавину вопросов со стороны донны Пиккарды.
Донна Камилла де Барди уже легла спать и визиту дочери удивилась, но это не смутило Контессину.
— Мама, мне нужно с тобой поговорить.
— Сейчас? Нельзя отложить до утра?
— Нет, нельзя. Немедленно и наедине.
— Денег у меня нет! — объявила донна Камилла.
— Каких денег?
— Я знаю, что твой свекор набирает в долг повсюду.
— Да, он решил прикупить пару городов, пока подвернулся случай, — неожиданно для самой себя заявила Контессина. Значит, о долгах Медичи уже болтают в городе? Плохо… — Нет, я не о деньгах, это дело синьора Медичи. Я хочу поговорить о тебе.
— Нашла время! — фыркнула мать, но дочь не обратила на ее недовольство ни малейшего внимания. Контессина приказала служанке матери:
— Мария, выйди вон. Обнаружу, что подслушиваешь, обрею наголо!
— Что ты себе позволяешь?! — Донна Камилла не могла допустить, чтобы кто-то в ее присутствии командовал ее слугами. Даже дочери не позволительно.
И снова Контессина бровью не повела. Она подсела на постель к матери и, строго глядя прямо в глаза, вдруг поинтересовалась:
— Ты помнишь кардинала Джованни де Доменичи? Впрочем, тогда он не был кардиналом… Или был?
— Я? Какое тебе дело?
— Отдай мне его письма.
— Что ты себе позволяешь?! Какие письма? Какой кардинал?
Но взгляд, брошенный матерью в сторону стены, подсказал Контессине, где искать. Вернее, о наличии тайника она знала давно, но там ли нужные ей бумаги?
Контессина подошла к стене, надавила на неприметный камень, открыла тайник и достала оттуда ларец. Мать взвыла:
— Я позову слуг!
— Зови, я объясню, что ищу любовные письма своей матери, поскольку сомневаюсь в ее верности моему отцу, как и в том, что моя старшая сестра — дочь моего отца. Звать?
Донна Камилла поджала губы, но тут же поинтересовалась:
— Зачем тебе письма кардинала?
Контессина вернула ларец на место и подсела на постель к матери.
— Я буду тебе очень благодарна, если расскажешь парочку пикантных подробностей, как-то связанных с письмами и Доменичи.
— Зачем тебе? — повторила вопрос мать. Контессина настаивала:
— Ну же! Или я что-нибудь придумаю и разболтаю сама.
— А если я расскажу, то ты разболтаешь сказанное?
Пряча листы за пазуху, Контессина усмехнулась:
— Клянусь, что никто, кроме меня, не узнает.
Усмехнулась и ее мать. Через несколько минут Контессина имела нужные ей компрометирующие епископа Рагузского сведения.
Когда она была уже у двери, донна Камилла напомнила:
— Ты так и не сказала, зачем тебе пикантные подробности про Джованни Доменичи.
— Для спасения моего мужа, мама.
— Ради Козимо Медичи?! — взвыла женщина. — Если бы я только знала, то и на порог тебя не пустила с расспросами! Ты глупа! Могла бы стать богатой вдовой, а будешь несчастной тенью своего мужа.
— Я буду его счастливой женой, мама.
Рассвет застал Джованни де Медичи за большим столом в кабинете. Банкир что-то писал, но это было привычно, он никогда не досматривал сны, в то время как первый луч солнца касался куполов флорентийских церквей. Когда же работать, как не на рассвете? Только бездельники долго спят.
Но на сей раз это не была повседневная работа, и вид синьор Медичи имел сокрушенный.
Когда раздался стук, и следом в дверь вошла его сноха Контессина, синьор Джованни кивнул ей:
— Проходи, садись, Контессина. Я сейчас только подпишу заемные бумаги, чтобы отправить с посыльным, и мы поговорим.
— Подождите подписывать, синьор Медичи, прочтите сначала вот это.
На стол банкира легло письмо, на которое Контессина потратила остаток ночи после визита к матери, и другое письмо, явно старое, к тому же разорванное пополам.
Джованни де Медичи недоумевал, но уже понял, что зря Контессина приходить на рассвете не стала бы. Минуту спустя, пробежав взглядом один и второй тексты, он хмыкнул:
— Кто это придумал?
— Я, синьор Медичи. Думаю, мне стоит отвезти это послание в Констанц и передать кардиналу Доменичи. Причем отдать только левую часть порванного текста, оставив правую у себя.
Джованни встал, прошелся по кабинету, задумчиво покусывая губу, и помотал головой:
— Нет, в Констанц ты не поедешь…
— Синьор Медичи, вы не верите написанному? Или полагаете, что этим нельзя воспользоваться?
— Можно, — скупая улыбка тронула губы банкира, — но тебе ехать опасно. Я найду тех, кто и доставит быстро, и передаст тоже. Будем надеяться, что все получится.
В кабинет по-хозяйски важно вошел представитель банкирского дома из Болоньи:
— Вы готовы отдать заемный документ, синьор Медичи? Мне пора ехать.
Джованни лукаво подмигнул Контессине, но так, чтобы этого не увидел нежеланный гость, и покачал головой:
— Пожалуй, я воздержусь. Нет, я не смогу взять такую сумму под такие проценты.
Гость усмехнулся:
— Вам решать, но следующее предложение будет еще менее выгодным.
— Что ж… — сокрушенно развел руками банкир.
— Как пожелаете…
Глядя вслед ушедшему доверенному лицу конкурентов, Джованни снова покусал губу:
— Контессина, теперь надо торопиться. — И вдруг хмыкнул: — Как это донна Камилла согласилась помочь тебе выручать Козимо? Она же всех нас ненавидит.
— Кто ее спрашивал! О письмах я знала, а рассказать кое-что ей пришлось, прежде чем мама поняла, для кого сведения.
— Я всегда считал, что мой сын умней и хитрей меня, но ты и его превзошла. А где остальные письма?
— У меня, но я обещала, синьор Медичи, что содержание не будет известно никому.
— Конечно. Мы еще поговорим, а сейчас мне нужно отправить надежного человека в Констанц. Помогло бы…
