— Когда я родился, тебя не было рядом с мамой. Контессина поймет. Но даже для нее я еду в поисках древностей. А чтобы не выглядело подозрительно, возьму с собой Лоренцо. Куплю что-нибудь интересное и отправлю его домой.
— Я думал женить его в этом году.
— Лоренцо? На ком?
— На Джиневре Кавальканти. Уже договорился.
— А… он знает?
Джованни Медичи уже взялся за бумаги, а потому отвечал, не глядя на Козимо:
— Пока не знает. Ты скажешь.
Козимо хохотнул:
— А сама… как ее?
— Знает отец Джиневры, этого достаточно.
Отец слегка хмурился, его ждали дела, и болтовня о свадьбе младшего сына попросту отвлекала. Что тут обсуждать? Козимо понял, что Джованни просто нужно время, чтобы обдумать их разговор, а потому удалился.
Глядя ему вслед, Джованни подумал, что все больше и чаще перекладывает дела на плечи старшего сына, особенно те дела, с которыми не хочет, да и не может справиться сам. А Козимо пытался вспомнить эту Кавальканти.
— Ты знаешь дочерей Кавальканти?
Контессина в ответ рассмеялась:
— Джиневру? Твой брат женится на хорошей девушке.
— А ты откуда знаешь?
Неужели отец советовался с Контессиной и по этому поводу?
— О том, что она хорошая, или о том, что Лоренцо женится? Я с ней немного дружна, а о женитьбе не знаете только вы с Лоренцо.
— А ты уверена, что он не знает?
— Уверена. Он влюблен в другую. Но Джиневра лучше.
Так…
— И в кого же влюблен мой братец?
За следующие четверть часа Козимо узнал от жены о семейных делах столько, сколько не знал бы, прожив эти полтора года дома. Поистине от женских глаз не скроешься, женщины обо всем знают или догадываются.
— Контессина, ты бы не могла сказать Лоренцо о предстоящей свадьбе?
Контессина рассмеялась, Козимо обратил внимание на симпатичные ямочки на ее щеках.
— Мессир Джованни поручил тебе, а ты не решаешься? Лоренцо воспримет новость спокойно, он понимает, что жениться на ком попало ему не позволят. Плохо только, что мессир Медичи договорился о браке, не предупредив Лоренцо.
Лоренцо послушно женился. Джиневра Кавальканти — девушка симпатичная, из знаменитого семейства, одного из членов которого Данте, правда, поместил в ад. Она не претендовала на особую роль в семье, была послушна беспокойному мужу, смотрела на Лоренцо влюбленными глазами, а потому надоела ему уже через пару дней.
Лоренцо затосковал… Нет, не по холостяцкой свободе, он и сейчас не считал себя слишком связанным, но из-за самой необходимости быть каждый день рядом с женой, о чем-то с ней говорить, вообще помнить о ее существовании.
Затосковал и напросился хотя бы проводить старшего брата, поскольку тому приспичило ехать по Европе.
С ними пытался уехать и Гвидо, который тоже умудрился жениться, но его супруга вовсе не была столь послушной и сговорчивой. Гвидо что-то быстро сообразил и подозрительно легко согласился остаться:
— Разве только не придется срочно их догонять.
Позже Козимо понял, на что рассчитывал любитель вольной охоты за красотками. Контессина должна вот-вот родить, Гвидо надеялся догнать хозяина с такой вестью.
Так и случилось, увидев своего ловкого слугу, Козимо даже рассмеялся:
— От тебя не скроешься!
— Мессир Медичи, я к вам с прекрасной новостью. Донна Контессина сына родила! Пьеро назвали.
Отпраздновали это событие в узком кругу и отправились дальше. Гвидо с ними:
— Мессир Медичи, вы же не станете отрицать, что я вам позарез нужен? А то меня моя Лаура уже замучила.
— Чем?
— Ой, такой бешеной женщины я еще не встречал! Все соки выжала. Она одна в постели трех стоит, ей-богу!
Козимо хохотал от души. Надо же так попасться.
Он объезжал людей по списку своему и тому, что из ларца, договариваясь, одаривая, обещая… Пока получалось неплохо.
По пути старались не упускать возможность купить рукописи, других артефактов здесь не было.
Гвидо веселился, а вот Лоренцо, к своему изумлению, начал скучать по Джиневре. Козимо понял, что брата пора отправлять домой.
Монастырь невелик, но местный монах сообщил важнейший факт: у них есть библиотека старинных рукописей и книг.
— Да, там много что валяется…
Лоренцо был готов взвыть от возмущения, но его остановил жест Козимо. Старший брат остался спокоен, впрочем, как всегда.
В руку монаха перекочевал кошель с солидами, для начала Козимо предпочитал платить серебром, ведь неизвестно, насколько ценной будет добыча…
— Мы можем посмотреть?
— Да, я отправлю с вами служку, он покажет. — Кошель мгновенно исчез в складках монашеской одежды.
Служка, деревенского вида парнишка, то и дело шмыгавший носом, повел их куда-то на самый верх. Массивная дверь не была закрыта, но поддалась нажиму не сразу, ее петли заржавели.
— Надо подтолкнуть. Ржавая совсем, — кряхтел служка, налегая плечом.
Лоренцо отодвинул его в сторону и спокойно потянул дверь на себя. Служка мог мучиться до второго пришествия или пока не разбил бы дверь совсем, просто она открывалась наружу, а не внутрь.
— Хе! — рассмеялся подросток. — А я-то, дурак…
— Еще какой, — согласился Лоренцо. — Ох и пыльно!
— Ага. Вы там сами… Смотрите и берите что хотите, так сказано.
Через полчаса Козимо понял, что хочет почти все. На покрытых толстым слоем пыли полках лежали свитки и старые книги. Стоило тронуть любую, как в воздух поднималось целое облачко.
Лоренцо достал из кармана платок, повязал, закрывая нос и рот и беззлобно ворча:
— Ну ты и работку нашел, братец.
Козимо последовал его примеру.
Следующие пару часов они перебирали манускрипты. Далеко не все достойно внимания, многое было подпорчено, а то и безнадежно испорчено, у листов отрезаны поля, а то и вовсе счищен текст. Монах позже объяснил, что древние рукописи никому не нужны, а монахи используют пергамент, чтобы создавать маленькие молитвенники для прихожан.
— Это богоугодное дело.
Козимо мысленно добавил: «За которое хорошо платят».
Но озвучивать свою догадку не стал. Чтобы не глотать пыль самим, они щедро оплатили услуги знающего классическую латынь монаха, поручив тому отобрать древние рукописи. А еще Козимо показал монаху:
— Вот, написанное такими буквами отложить в отдельную стопку.
Монах знал классическую латынь, но не владел древнегреческим. Ему было все равно.
