— Козимо, Лоренцо… подойдите ближе, мне трудно говорить громко… Будьте дружны, помните то, что завещал вам отец, берегите свои семьи, берегите всех Медичи.
— Мы сбережем, мама.
Потом она позвала еще Контессину и Джиневру, но говорила с невестками при закрытой двери, потому братья не узнали о чем. Обе женщины вышли в слезах…
Донну Пиккарду тихо и скромно похоронили рядом с мужем. Не было большой процессии, ни к чему и не время.
Не воспользоваться отлучкой главного противника Ринальдо Альбицци не мог. И он поспешил повернуть недовольство народа против того, кто менее всего был повинен в поражении и росте налогов. Козимо Медичи вовсе не был белым и пушистым, он давил конкурентов как тараканов, но обвинять его в предательстве интересов Флоренции было просто глупо.
Но где и в какие времена толпа поступала умно? Толпе нужен виноватый, неважно, виновен он или нет, неважно, что обвинение будет себе же во вред. Главное — найти козла отпущения. Меньше всего пострадали Медичи? Они и виноваты! Виноваты уж в том, что оказались самыми осторожными и предусмотрительными. Чем не вина?
В апреле наконец подписали мирный договор, по которому все возвращалось в довоенное состояние. Три года войны, гибели людей, огромных налогов, в результате пустая казна, долги и, как результат, — новые налоги. Еще немного, и Флоренцию можно будет брать голыми руками, у республики не останется денег даже на вооружение для ополчения. Денег не было вообще ни на что.
Банкиры потирали ладони, город готов брать кредиты под огромные проценты. Вернувшийся из Муджелло Козимо пришел в ужас: если так пойдет дальше, то город растащат по частям. Что делать — тоже предложить заем и заработать как другие или… Козимо распорядился выделить Флоренции ссуду, необходимую для покрытия самых неотложных долгов. Деньги Медичи просто перетекли в банки конкурентов, но теперь было не до счетов.
— А как отдавать? — судачили в городе.
— Медичи не просит отдавать и проценты не просит. Сказал, мол, когда сможет Синьория, тогда вернет.
Что должны думать люди после такого поступка? Козимо немедленно убедился в верности когда-то сказанного отцом: сделав что-то хорошее, не ждите благодарности, наоборот, ждите зависть и осуждение. Получил и то и другое сполна.
Разве может банкир отдать деньги, не требуя процентов? Что-то не так…
Нашлись те, кто заявил:
— Готовит заговор для захвата власти в городе!
Никаких не только доказательств, но и намеков на это не было, но разве столь важно иметь доказательства тем, кому срочно нужно найти козла отпущения? Досада от военного поражения и долгов становилась разрушительной, ее следовало на кого-то излить. Как нужно было рассуждать, чтобы обвинить во всем Козимо де Медичи после выдачи им ссуды? Но обвинили, недовольство росло.
Снаружи шум, хотя во Флоренции по вечерам это стало привычным, еще до заката плотно закрывались все двери и окна, грохотали дополнительно установленные засовы, опускались вторые решетки на окнах, дома богатых людей до утра превращались в настоящие крепости.
Контессина, услышав шум, спустилась к воротам, но выйти не решилась, это опасно. Только убедившись, что на улице все затихло, слуги выглянули наружу и ужаснулись:
— Донна Контессина…
— Что?!
Ворота были вымазаны кровью. Понятно, что она не человеческая, а бычья или свиная, но все же страшно.
Контессина приказала запереть ворота покрепче и кому-то сторожить всю ночь.
— Что там такое, снова драка? — поморщился Козимо, когда жена пришла к нему в кабинет.
Услышав о крови на воротах, задумался. Это страшный знак — предупреждение, причем о смерти.
— Готовь мальчиков к отъезду. Утром надо отправиться.
— Куда, Козимо?
— Поедем в Треббио, там надежней. И Лоренцо в Муджелло со своими. Будете вместе.
— А ты не поедешь?
— Отвезу вас и вернусь.
Тревога звучала во всегда спокойном голосе мужа. Контессина положила руку на его запястье:
— Тебе тоже нужно держаться подальше от Флоренции.
Реакция Козимо была неожиданной:
— Ты не понимаешь, совсем не понимаешь! Спрятаться — значит, признать свою вину. А я ни в чем не виноват! И я не буду прятаться ни от кого, пусть попробуют обвинить открыто.
Контессине очень хотелось сказать, что в такие неспокойные времена героизм вполне может стоить жизни, но она промолчала. Козимо редко был столь взволнован, лучше дать ему успокоиться, а в Треббио они вдвоем с Лоренцо убедят Козимо не возвращаться во Флоренцию.
В Треббио у Медичи небольшая крепость. Слишком маленькая и ветхая, чтобы выдержать серьезный штурм или даже недолгую осаду, но достаточная, чтобы успела подоспеть помощь.
Козимо размышлял над тем, кого нанять. Самый сильный ход — кондотьер Франческо Сфорца, с которым познакомился в Ферраре. За деньги спасет кого угодно от кого угодно. Сфорца силен, но это Сфорца. Его хорошо иметь защитником, но на расстоянии, приглашать к себе — все равно что звать волка в овчарню, придя единожды, Сфорца уже не уйдет. Даже с Альбицци бороться таким способом Козимо не хотелось.
И он выбрал Никколо де Толентино, капитана коммуны, который с радостью согласился, флорины в качестве оплаты принял и пообещал в случае необходимости жизнь свою положить, но ни единого Медичи в обиду не дать.
Козимо не сомневался, что, случись такая необходимость, Никколо и впрямь пожертвует собой ради их спасения. Они дружили еще с детства, с тех самых счастливых времен, когда мальчишками бегали по Кафаджолло. Этот друг не подведет, не за деньги, хотя они не помешали коммуне, а потому что друг. Оставалось надеяться, что жертвы Толентино не понадобятся.
Медичи действительно вывели крупные суммы из флорентийской конторы банка в другие, вывезли золото в монастыри на хранение и под предлогом предстоящего ремонта дома отправили самые ценные вещи из старого палаццо Барди на загородные виллы. Семья тоже была отправлена кто куда. Никто не удивился, в преддверии военных действий многие увозили родных подальше.
В начале сентября стало ясно, что Альбицци пойдет до конца. Пока Козимо и Лоренцо вывозили семьи и деньги, Ринальдо Альбицци сделал все, чтобы на очередных выборах в Синьорию победили его люди. Козимо отнесся к этому не слишком серьезно, он даже фыркнул, когда Лоренцо спросил об этом:
— Выборы вообще провалятся. Найти в городе тех, кто не имеет долгов по налогам, трудно. Где Альбицци таких возьмет?
Ошибся, Ринальдо заплатил долги Бернардо Гваданьи, чтобы тот стал гонфалоньером справедливости. Предыдущий гонфалоньер Никколо Уццано, хотя и ненавидел Медичи, все же был более разумным и порядочным человеком. Козимо ускорил вывод капитала из Флоренции в другие отделения. Даже если у него попытаются все конфисковать, то мало что получат, разве что голые стены дома. Да еще Давида, который сиротливо стоял во внутреннем патио дома.
