Разлепив очи, сонно ухмыльнулась, оценивая сверкание лысин, присела и звонко похлопала по ним ладошкой. Рассмеялась и похвалила визитеров:
— Красавцы! Ни в сказке сказать, ни пером описать!
Кстати, из-за разной формы черепа и ушей (Керт оказался несколько лопоух) щитовики окончательно перестали походить на близнецов. О чем я им и сообщила.
— Это надо отметить! — провозгласил Кирт и под мое ворчание: «Что, опять нет повода не выпить?» — практически поволок меня вниз, в трактирную залу.
Там жертв, исстрадавшихся на просторах мистических лабиринтов, ждал обильный обед, после которого я вместе с щитовиками прогуливалась у трактира и по деревне ради принятия солнечных ванн. Увы, одежных лавок в Прилесной не было, так что проблема пополнения гардероба осталась нерешенной. А вечером нашу оголодавшую команду ждал обильный ужин.
После вынужденного поста и фактически воскрешения я ничего против лишнего жаренного кусочка мяса на ребрышках не имела. Тушку Ким надлежало откармливать, как рождественского гуся! А уж мужчины… Когда они отказывались от еды и, увы, не от воды, а от выпивки? Нет, беспардонно напиваться щитовики, конечно, не стали, но местное пиво дегустировали от души. Даже я соблазнилась на кружечку. Ничего так, хоть и горчит сильнее, чем малость. Все-таки красное вино и ликеры мне больше по вкусу.
Глава 5
НОВЫЕЛИЦА
Итак, сидели мы такие сытые, двумя третями команды лысые, одной третью веснушчатые. Старались не думать о будущем и потенциальных мутациях, щедро отсыпанных милостью Ольрэна, чтоб ему икалось от наших благодарностей. Короче, просто кушали, когда в трактир заявилась парочка поздних клиентов, ничуть не походящих на местных мужиков, зашедших пропустить кружечку-другую на сон грядущий.
На двор въехала карета, запряженная четверкой явно породистых лошадей. Оттуда, как нам отлично было видно в окно, практически вывалилась тощенькая, изящная девица под вуалью, прикрепленной прямо к высокой прическе. Или к парику? Чтобы так уложить живые волосы и не растрепать их в дороге, надо вылить тонну лака. На Фальмире такого средства нет, только если пивом смачивать, но тогда вся пыль и мошкара тоже в волосах окажутся. Ким прически Симелии делала, знала, насколько хватает самой крепко собранной на шпильки и ленты «башенки». Три часа тряски без подходящей шляпки — предел. На балу подольше можно. Значит, у путешественницы точно парик!
Черноволосая девица в парике выпала на руки типу в серой хламиде с широким черным поясом. Жрец Первоотца — а так на Фальмире одевались только служители его культа — шириной плеч лишь немного уступал моим приятелям Керту и Кирту. Тьфу, надоело повторять, буду звать их Дабл-Кей.
Жрец оказался крепким мужчиной с вполне благообразным лицом и бородкой, напомнивши мне шерифа Ноттингемского из старого фильма о Робин Гуде, где еще звучали песни Высоцкого. Он осторожно поймал и практически внес на себе деву под вуалью через порог. Быстро огляделся и сдержанно потребовал у трактирщика две комнаты, еду и бадью для мытья в номер к высокородной лирге, коей негоже общей мыльней пользоваться.
— Эти что, тоже принца ищут? — мимоходом пошутил Кирт, возвращаясь к выпивке и ужину.
Керт и вовсе промолчал, лишь дернул плечом. Кто знает, может, и ищут. Принц — добыча хорошая. Пусть не женить на себе, так на приданое насобирать под присмотром жреца получится, если изловить и передать обратно в любящие руки отца и невесты.
Бедный Фиилор. Всем-то он нужен. Вернее, награда за него. А нужен ли кому сам тощий романтик без своих политических дивидендов? Ой, вряд ли.
Симелия вон его тоже не слишком жаловала. Изысканные вирши и трепетное внимание высокородного принцессе льстили, а сам тонко-звонкий — дунь — переломится — жених, пожалуй, нет. Принимала как неизбежность и, кажется, если я правильно толковала намеки, оброненные в беседах с наивной глупышкой Ким, всерьез намеревалась завести после замужества любовников. Да-да, именно во множественном числе. Кого-то из дворян уже на примете имела и чуть ли не списочек заблаговременно составляла.
Вот так подумаешь, подумаешь и скажешь, что повезло принцу-романтику невесту до свадьбы схоронить. Огорчений море, зато в душу не плюнули, растоптав клумбу с возвышенными чувствами.
С такими философскими мыслями я укладывалась спать, а проснулась от грохота. Лунный свет от окна без занавесок (кто ж их в затрапезном деревенском трактире вешать будет?) щедро заливал сцену. На пороге комнаты, которую я на ночь, между прочим, запирала на засов, стоял он. Предмет, точнее, объект моих вечерних раздумий, обряженный в девичьи шмотки — кружевную пижаму со штанишками, подвязанными на лодыжках кокетливыми розовыми бантиками, и пеньюар в изобилии таких же бантиков. На сей раз ни вуали, ни парика не было, поэтому тощая фигурка и лицо юного блондина в неподобающих полу и титулу шмотках легко узнавались.
Вот так рояль — его самобеглое высочество лично явилось по мою душу и с порога, идя неровными пятнами яркого румянца, патетично завопило:
— Принцесса! Симелия! Суженая и судьба моя, сами Первоотец и Первомать привели меня к тебе! Наконец-то я отыскал тебя! Я был прав, я не верил в то, что жестокосердная судьба разлучила нас навеки! Пусть ты исхудала в странствиях и волосы твои лишились золотого солнечного блеска, но дивно-совершенные черты твоего лика я узнаю среди тысячи тысяч!
«Влипла, не успела веснушек побольше на морду посадить», — мелькнула в сонной голове единственная заполошная мысль.
— Мальчик мой, ты ошибся, эта девушка не твоя суженая, — вмешался пусть и с запозданием, но все равно вовремя, участливый баритон.
На выручку переодетому принцу прискакала кавалерия в лице жреца Первоотца. Поскольку тишком вытащить из моей комнаты перевозбужденного парня возможным не представлялось, серохламидный вошел внутрь. Купируя разгорающийся скандал, он попытался затворить дверь. Ага, как же! Наконец-то почесались и мои Дабл-Кей. Примчались к шапочному разбору, полуголые (сверху), но зато при оружии.
— Я не мог ошибиться! — уперся всеми копытами переодетый принц. — Неужто не узнал бы я дивного лика своей суженой!
— Скажи правду несчастному, о исчадие Ольрэна, — приказал мне суровый жрец, осенив знаком кружка с черточкой. Ага, помню, щитом и мечом Первоотца.
В пыль, как вампир от кола, я не рассыпалась, огнем не занялась, даже чихать или чесаться не начала. Лишь с готовностью повторила:
— Я не Симелия, меня Кит зовут. Ты обознался, лирт!
Обзываться жрецу не стоило. Будь он полюбезнее, я, может, все как есть и рассказала бы. А так — фигу! Знак Первоматери перед грудью в воздухе нарисовала, чтобы розовеньким подсветило (честная я девушка, ироды полуночные!), и роток на замок.
— Точно так! И мы Первоотцом поклянемся, лирты, что девица эта Симелией никак быть не может, — вставил Кирт, делая знак Всеотца.
Керт отзеркалил движение напарника. Я присоединилась к щитовикам, вторично — лучше перебдеть, чем недобдеть, — засветив перед грудью розовый контур цветочка непорочности Первоматери.
