Чарли прочитала имя на чеке, которым женщина с ними расплатилась.
— Фу-ты ну-ты, леди Антония Хьюэр-Уолш, ни больше ни меньше, — прокомментировала она. — Ну и овца.
— Она выгодная клиентка, — бесстрастно возразила Лора.
Чарли заметила, что в последнее время ее подруга совсем утратила чувство юмора. Обычно Лора не слишком церемонилась с покупателями, которые ей не нравились, обращалась с ними куда более грубо, чем Чарли, что было вполне объяснимо: ведь Лоре приходилось выносить их шесть дней в неделю, тогда как Чарли просто нравилось помогать подруге в магазинчике, это было для нее развлечением, чем-то вроде хобби.
На улице громко прогудела какая-то машина. Некто под красным зонтиком заглянул внутрь магазинчика через окно и поспешил дальше. Из радиоприемника лился страстный голос Эллы Фицджеральд — по мнению Чарли, совершенно не гармонирующий с сегодняшним днем, тусклым и серым.
— То, что ты испытала на сеансе ретрогипноза, не было сном, — вдруг произнесла Лора. — Никоим образом. Ты определенно побывала в прошлой жизни.
— Все было чертовски волнующе, вот что я тебе скажу. Хотя, по-моему, это все-таки больше смахивает на эротический сон. — Чарли открыла учетную книгу продаж и одним движением пролистнула ее на несколько страниц назад. — Э, да в последние две недели дела у тебя идут весьма неплохо. Похоже, ты снова на плаву.
— Флавия Монтессоре — знаменитость, и, по слухам, она возвращала в прошлое Нэнси Рейган. Вообще она принадлежит к числу ведущих гипнотизеров мира и считается выдающимся специалистом.
— А как, интересно, можно отличить прошлую жизнь от сна?
Уличное движение за окнами совсем стихло. Мимо прошла смотрительница тюрьмы с сумкой.
— Допустим, человек после сеанса ретрогипноза считает, что в одной из прошлых жизней он был рыцарем-крестоносцем. А вдруг ему на самом деле просто приснилась какая-нибудь история, которую он читал в детстве, а потом забыл?
— Ну нет, при погружении в прошлое все слишком реально. Некоторые детали никак нельзя извлечь из романа или школьного учебника. — Лора принялась разбирать стопку одежды, которую перемерила леди Антония Хьюэр-Уолш. — Известны случаи, когда испытуемые под гипнозом говорят на языках, которых никогда не изучали.
— И трахаются с людьми, которых никогда не знали?
Лора повесила на сосновую вешалку очередную юбку.
— А я бы хотела, подобно тебе, перенестись в другую эпоху. — Она накинула на крючок еще какую-то одежду.
— Да не была я в другой эпохе, — возразила Чарли.
— Ты же говорила, что сидела в старом автомобиле.
— Ну, не в таком уж и старом, послевоенного образца.
Лора помолчала.
— Витрина никуда не годится. Думаю, нам следует обновить ее. — Она повесила юбку на стеллаж. — Ты ведь мало что знаешь о своем прошлом, не так ли? Тебе ничего не известно о настоящих родителях, об их предках, да?
— Моя мама скончалась при родах, — ответила Чарли.
Приятельница была абсолютно права, и это неведение всегда ее беспокоило.
— А что насчет твоего биологического отца?
— Он умер от разбитого сердца.
— Что-что?
— По крайней мере, так мне всегда говорила приемная мать, — защищаясь, сказала Чарли.
— Разве мужчины умирают от разбитого сердца?
— Значит, умирают. — В детстве такое объяснение выглядело вполне убедительно, однако насмешка на лице Лоры вдруг заставила Чарли усомниться, и ей захотелось сменить тему разговора. — А знаешь, я думаю, что никакого возвращения в прошлое не было. Все объясняется очень просто: мне приснился эротический сон, потому что за последние пару месяцев мы с Томом занимались любовью всего один раз, когда вернулись после первого осмотра дома.
— Интересно, чего надеется достичь специалист по иглоукалыванию, обрекая тебя на воздержание?
— Говорит, что якобы пытается таким образом отрегулировать энергетический баланс в организме, чтобы я стала более восприимчивой. Не смейся, Лора. Между прочим, ты сама посоветовала мне попробовать иглоукалывание.
— У этих специалистов по нетрадиционной медицине порой бывают странные идеи. Хочешь кофе?
— Что ты, мне к нему даже прикасаться нельзя. Еще один закидон врача.
— А чай?
— Тоже под запретом. У тебя есть сок?
— Может, минералки?
— С удовольствием. Скажи, ты когда-нибудь слышала о модельерше по имени Нэнси Делвин?
— Нэнси Делвин? Вроде что-то знакомое, а почему ты спрашиваешь?
— Она жила в Элмвуд-Милле.
— Где? А, в этом доме, который вы хотите купить! Как, кстати, продвигаются дела?
— На этой неделе все должно окончательно решиться. Хоть бы получилось!
— Переживаешь?
— Еще как.
— А по тебе и не скажешь.
— Нет, я правда волнуюсь. Непросто на такое решиться: взять и уехать из Лондона.
— А я люблю сельскую жизнь. Если бы не это мое заведение, я бы переехала в деревню.
Лора прошла в маленькую комнату в задней части магазина и спустя несколько минут появилась оттуда с кружкой кофе и стаканом минералки. Стакан она передала Чарли, а сама принялась размешивать кофе.
— Кстати, Флавия Монтессоре беспокоится о тебе, — сказала она. — Гипнотизерша звонила мне сегодня утром, перед тем как уехать в аэропорт. Вообще-то, я долго сомневалась, говорить тебе или нет…
— Интересно, с чего бы ей вдруг беспокоиться?
— Сама не пойму. Она выразилась довольно туманно: дескать, уловила какие-то негативные вибрации.
— В связи с чем? — спросила Чарли, внезапно встревожившись.
— Она считает, что тебе стоит продолжить сеансы ретрогипноза, ну, после ее возвращения из Штатов.
— По мне, так все это выглядит как откровенное жульничество.
— Нет, Флавия Монтессоре не из таких. Она берется возвращать в прошлое только тех людей, у которых, по ее мнению, действительно были прошлые жизни.
Чарли улыбнулась:
— Единственный способ продать платье — это в самом деле поверить, что оно кому-либо идет, ведь так?
Улыбка скрывала ее беспокойство, как обои — трещину в стене. Она подошла к окну. Мимо нее снаружи проходили фигуры, размытые скользившим по стеклу дождем. Размытые и неясные, как ее прошлое.
Проснувшись после сеанса у Флавии Монтессоре, Чарли испытала безотчетное беспокойство. И потом, в течение ночи и весь сегодняшний день, она пребывала в этом состоянии, словно глубоко внутри ее взбаламутился и никак не мог улечься какой-то осадок.
7
Чарли поменяла цветы в вазе в комнате своей приемной матери — единственное, что она могла для нее сейчас сделать и делала каждую неделю.
