У самого крупного червяка была тупая морда сердитой змеи. Будучи быстрее, уродливее и прожорливее всех, он извивался в темноте, разбухая, кромсая остальных червей, пока не оказался в окружении корчившихся беззащитных белых личинок, ждущих, пока он всосет их в свою пасть. А когда для него уже больше не останется никакого корма, вообще ничего не останется, он примется лизать сверкающе чистую жестянку и ждать.
Господи, ну и мерзость.
Внутри сложенного кусочка бумаги, внутри сияющего красного сердечка, внутри жестянки обитало крохотное пятнышко темноты. Но оно было крохотным только потому, что находилось где-то далеко-далеко отсюда, в некоем ином измерении. И когда Чарли открывала металлическую коробочку, а затем доставала медальон-сердечко и разворачивала записку, пятнышко приближалось к ней и начинало расти. Огромное, темное, с зубцами, похожими на заржавленные клинки, с огнем, вылетающим из черного туннеля, неистовым вулканическим пламенем, от которого так и разило мятной жевательной резинкой. И кожа Чарли, обожженная этим адским пламенем, сходила у нее с лица.
Том перевернулся на другой бок и захрапел.
А в темноте за окном продолжались при лунном свете ночные убийства. Визг, крики, хруст веток. Природа сама заботилась о себе.
Шум воды в мельничной запруде, шипение кипятка, льющегося из опрокинутого чайника, и вой пса Виолы Леттерс соединялись с ночными воплями в лесу.
Зубы огромного червя сомкнулись, пытаясь перекусить Чарли пополам. Она металась на постели, извивалась, пытаясь избавиться от этого навязчивого образа.
— Господи, да угомонись ты уже, наконец, — сварливо сказал Том.
Приткнувшись к мужу, она крепко обняла его и принялась целовать.
— Чарли, ну отстань, ради бога! Мне завтра рано вставать. Дай мне выспаться.
Он отвернулся от жены. Когда Чарли уткнулась Тому в поясницу, ощущая знакомый запах кожи и чувствуя ее жар, из глаз у нее хлынули теплые соленые слезы.
16
Ноготки завяли. Чарли выбросила их в мусорное ведро и налила в вазу из граненого стекла новую воду.
— Извини, мама, что я не приезжала на прошлой неделе, в доме, который мы купили, обнаружилась масса проблем. Он в ужасном состоянии, даже хуже, чем мы предполагали. Строители говорят, что надо заново перекрыть крышу.
Она держала цветы перед невидящим взглядом лежавшей в постели старухи.
— Эти астры из нашего сада. — Чарли пристроила астры и папоротник в вазу на окне. — Мы посадили там много всяких цветов.
Внизу, под окном, шла через парк слепая девочка с собакой-поводырем.
— Смертельная ложь.
Чарли резко обернулась, но мать неподвижно взирала в пространство. Непохоже, чтобы она двигалась и говорила.
— Что это было? — изумилась дочь. — Что ты сказала?
Старуха моргнула разок и продолжала неподвижно смотреть в пустоту.
— Смертельная ложь?
Никакого ответа.
— Ты это сказала, мама? — Чарли села рядышком и взяла ее костлявую руку в свои. Впервые за долгие месяцы она слышала, как мать говорит. — Смертельная ложь, да? И в чем же эта ложь заключается?
Молчание.
— Что ты имела в виду, мама? Пожалуйста, объясни мне.
Прошло пять минут, десять, полчаса… Ее мать даже не шевельнулась. Чарли ласково погладила ее по руке.
— Я тут ходила на днях к одному гипнотизеру. Хотела вернуться в прошлые жизни. А ты веришь в реинкарнацию? — спросила она, не ожидая ответа.
В воздухе слабо запахло мочой.
— Я и сама не особенно в это верю, — сказала Чарли, стараясь говорить убедительно. — Но вот что странно: гипнотизер заставил меня вернуться в детство. Мне сперва пришлось рассказать, что я делала в те дни, когда мне исполнилось шестнадцать и десять лет. На десятилетие ты водила меня в зоопарк, помнишь? Я каталась верхом на верблюде. А затем врач погрузил меня еще глубже в прошлое, в мой четвертый день рождения. Я сумела вспомнить все в мельчайших деталях, ну просто невероятно! Папа отшлепал меня, потому что я на велосипеде, который ты мне купила, врезалась прямо в его любимый рододендроновый куст. Я помню, какой был велосипед: красный, фирмы «Рейли», шины с белым ободком и седло тоже белое. Вместо звонка клаксон, и еще два маленьких колесика для равновесия. Папа никогда прежде не поднимал на меня руку. Ты мне еще сказала тогда, что он не виноват, это лекарство заставляет его делать такие странные вещи. Помнишь?
Чарли показалось, что мать в ответ слабо сжала ей руку, хотя, возможно, она просто приняла желаемое за действительное.
— В последнее время я часто вспоминаю свое детство. И иной раз мне приходят в голову такие причудливые мысли, что я и сама удивляюсь. Не знаю, в чем тут дело. Может, все потому, что у нас никак не получается завести ребенка, а может, из-за переезда. Все говорят, что переезд — это сильный стресс. Между прочим, за городом, как ни странно, довольно шумно. Куда более шумно, чем в Лондоне. Я ночью частенько лежу без сна, прислушиваюсь к голосам зверей за окном, глазею на луну, вспоминаю, как, бывало, сидела рядом с тобой на полу, играла с куклой Флоренс, завязывала ей бантики… тогда я чувствовала себя в полной безопасности. — Чарли посмотрела на постельное белье, на небрежно связанное одеяло, равномерно двигающееся вверх и вниз, подобно зыби спокойного моря. — Не то что сейчас. Ладно, мамуля, мне пора.
Когда Чарли выходила из комнаты, она снова услышала позади себя этот голос:
— Смертельная ложь.
* * *
— Думаю, ты должна снова сходить к нему.
— Я боюсь.
Снаружи две женщины пристально смотрели через окно Лориного магазинчика, показывая на какое-то пальто. Затем одна что-то сказала, другая согласно кивнула, и они пошли дальше.
Лора дослушала запись сеанса до конца и выключила магнитофон.
— Это просто потрясающе!
— Хорошо тебе говорить, — ответила Чарли. — С тобой-то ничего подобного не происходит.
— Давай послушаем этот фрагмент снова.
Несколько секунд кассета перематывалась, а потом раздался голос Эрнеста Джиббона:
«Почему вы плачете? Где вы находитесь?»
Последовало продолжительное молчание.
Какая-то девушка в цветастой юбке приоткрыла было дверь магазинчика, но потом передумала и ушла.
«Н-не знаю».
Собственный голос звучал странно непривычно, а выговор у нее был как у простой сельской жительницы.
«Куда вы идете?» — спросил Джиббон ровным, даже апатичным голосом.
Прошла минута.
«На какой-то холм. Там есть камень».
«Вы можете описать этот камень?»
«По форме он напоминает сердце. Влюбленные парочки вырезают на нем свои имена и инициалы».
