— Могу я взглянуть на снимок?
— Нет… я… сожгла его.
— Зачем вы это сделали?
Он сурово посмотрел на нее, и Чарли покраснела:
— Сама не знаю.
Хью не сводил с собеседницы глаз:
— Мало ли кто на кого похож, тем более на фотографии. Очень многое зависит от ракурса, от освещения…
— Скажите, Хью, а вы и в самом деле, кроме шуток, верите в возможность реинкарнации?
Он ответил не сразу:
— Да, верю.
— Я привыкла считать, что смерть — это конец, — сказала Чарли. — Так проще. А как объяснить то, что мы, вновь возвращаясь в этот мир, проходим через те же самые испытания, что и в прошлой жизни?
— Это называется отрабатывать ситуацию до тех пор, пока мы не научимся ее правильно разрешать.
Внезапно Чарли почувствовала себя так, словно бы ее шарахнуло током.
— Надеюсь, на этот раз все не повторится один к одному?
Хью улыбнулся:
— Вам нет нужды беспокоиться. Вы же не беременны?
Она покачала головой:
— Нет.
— Вот видите. А героиня вашей ретроистории ждет ребенка. Выходит, стопроцентного совпадения уже нет, так?
— Да, — неохотно признала Чарли.
— Даже если муж и бросил вас.
Она ахнула, широко раскрыв от удивления глаза:
— Но как? Вернее, с чего это вы взяли?
— Я прав? — прямо спросил Хью.
Чарли закрыла лицо руками и зажмурилась, ощущая, как по щекам текут слезы:
— Да.
— Вам предстоит через многое пройти.
Она фыркнула, почувствовав гнев — на него, на саму себя, на весь мир.
— И вне всяких сомнений, мне придется пройти через это снова, в какой-то другой распроклятой жизни, и еще раз, и еще…
Хью подлил себе кофе.
— Я не думаю, что мы обречены продолжать вращаться до бесконечности вокруг одной и той же точки, словно рыбка в аквариуме. — Он нахмурился. — А где, кстати, ваша золотая рыбка?
— Гораций умер.
— Очень жаль.
— Было бы о чем жалеть. Он же вернется обратно, перевоплотившись в очередного папу римского. — Чарли высморкалась. — Простите. Довольно глупая шутка. Я просто нахожу всю эту историю слишком запутанной. Эти возвращения в прошлое. Честное слово, мне хочется прекратить эксперименты. — Она отпила кофе. — Как вы считаете, надо ли мне продолжать сеансы?
Он все еще смотрел ей в глаза — внимательно, изучающе. Быстро окинув взглядом комнату, Хью наклонился поближе и понизил голос:
— Я думаю, что вы сейчас близки к открытию, это может быть очень важным, потому что вы умны и четко выражаете свои мысли. — Он помолчал мгновение, а потом добавил: — Я также думаю, что вы в опасности. В очень серьезной опасности.
— А что именно, по-вашему, мне угрожает?
Хью не ответил.
— Боитесь, что я могу свихнуться? — предположила Чарли. — Вы ведь это имели в виду?
— Нет, я говорю об опасности аномального, — сказал он. — Сверхъестественного. Оккультного. Называйте как хотите, но этим всегда опасно заниматься на любительском уровне.
27
На следующее утро она отправилась в трактир «Святой Георгий и дракон», пытаясь сообразить, в котором же часу Хью в конце концов ушел от нее. В четыре? В половине пятого? Должно быть, даже позже, потому что уже начинало светать.
Они проговорили почти всю ночь. О жизни после смерти. О религии. О самих себе. Болтали так, словно знали друг друга всю жизнь. У Хью был сын, который жил в Канаде со своей матерью, его бывшей женой, и Чарли удивилась: ей и в голову не приходило, что у Боксера может быть ребенок. Сына он не видел уже два года, борьба за опеку над ним шла не на шутку.
«Том, возможно, сумел бы вам помочь», — сказала Чарли, упомянув о муже вскользь, так, словно он был случайным знакомым.
Ох, и странное же Чарли испытывала ощущение, когда Хью уходил и она потихоньку выпускала его в раннее утро, совсем так же, как Тома из родительской квартиры, когда они еще только встречались. Они с Томом обычно возвращались домой после того, как кутили где-нибудь весь вечер, и целовались на диване, а затем, удостоверившись, что ее мать спит, занимались любовью, пытаясь вести себя потише и обрывая хихиканье в ужасе, что она вдруг проснется. Иногда они дремали, и, когда Том уходил, появлялись первые лучи солнца, а молочники начинали развозить молоко.
Прошлым вечером Чарли чувствовала себя в обществе Хью по-домашнему, настолько уютно, что если бы, вместо того чтобы идти провожать гостя до входной двери, она отправилась с ним наверх, в спальню, то сочла бы это совершенно естественным.
«Становлюсь легкомысленной, — подумала она. — Скоро заведу себе любовника. Говорят, что, когда в тебя выстрелят, во всяком случае в самые первые секунды, пока шок не пройдет, ты не испытываешь боли. Больно становится потом». Может, она все еще в шоке, в оцепенении? Нет. От мысли, что Том с Лорой просыпаются вместе и Лора готовит ему завтрак, внутри у Чарли все обрывалось.
В трактире было пусто и прохладно. Вик за стойкой бара читал «Спортивный листок». Игровой автомат с потухшими огоньками безмолвствовал. Сквозь стойкий запах пива, впитавшийся в стены и потолочные балки, прореза́лся слабый аромат кофе.
Чарли терпеливо ждала, пока Вик отмечал кружка́ми потенциальных фаворитов на лошадиных бегах. Заметив ее, он улыбнулся улыбкой человека, которого застукали за перелистыванием пошлого журнальчика у киоска.
— Увлекаетесь скачками? — поинтересовалась она.
— Да так, самую малость.
— Я хотела спросить: те два старичка, которые вчера вечером сидели вон там, — Чарли показала где, — кто они такие?
— Постоянные посетители, — ответил трактирщик. — Артур Моррисон и Билл Уайнрайт.
— А который из них был с трубкой?
— Билл Уайнрайт.
Таращился на нее главным образом другой.
— А вы не знаете, где живет Артур Моррисон?
— На ферме Крэмптона. Там есть старые дома шорников.
— Как туда добраться?
— О, это довольно просто. Сейчас объясню.
* * *
Проехав менее мили по шоссе, она обнаружила указатель. Свернув на изрезанную колеями проселочную дорогу, шедшую через открытое поле, Чарли миновала большой амбар и оказалась на ферме. Выбежавшая навстречу черно-белая собака облаяла автомобиль. В нескольких сотнях ярдов дальше стояли в ряд ветхие кирпичные домишки. Остановившись около последнего, впритык к старенькому фургончику, Чарли выбралась из машины.
