Книга Митридат, страница 115. Автор книги Виталий Гладкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Митридат»

Cтраница 115

Арканы взлетели в воздух с удивительной слаженностью и упали на Митридата как клубок змей в кошмарном сне — беззвучно и внезапно, в мгновение ока опутав мускулистое тело юноши тугими петлями. Взревев львиным рыком, он вскочил, пытаясь разорвать сплетённые из конского волоса верёвки, но опытные разбойники предусмотрели и такой поворот событий — раздался переливчатый свист, и короткий кожаный ремень с привязанными на обеих концах свинцовыми грузиками опутал ему ноги. Последнее, что увидел катающийся по земле Митридат, была увесистая дубина, окованная железными кольцами; описав замысловатую дугу, она со страшной силой опустилась между его глаз…

Очнулся царевич от хохота. Пленившие Митридата разбойники угощались найденным в перемётных сумах царевича вином и смаковали подробности столь удачной охоты за живым товаром. Особенно потешался разбойник, стоявший на страже и первым заметивший такую знатную добычу. В отличие от остальных грабителей, он был молод, силён и не равнодушен к одежде. На нём красовался достаточно новый парчовый кафтан, щегольские сапожки с вышитыми на голенищах узорами, замшевые шаровары и короткий плащ с дорогой фибулой из электрового сплава. Похоже, совсем недавно он вращался среди достойных людей, но порочные наклонности в конце концов привели его в эту весьма сомнительную компанию. Щёголь был самоуверен, смазлив, и только хищный блеск глубоко посаженных чёрных глаз выдавал в нём натуру жестокую и беспринципную. Будь здесь кто-либо из наездников пантикапейского гипподрома, ему не составило бы труда узнать в молодом разбойнике бывшего собрата по ремеслу, служившего у красавицы Ксено и изгнанного за поражение на прошлогодних скачках.

— На эмпории в Танаисе за него дадут кучу денег, — заметил не принимавший участия в общем веселье разбойник с искалеченной рукой и бросил быстрый, испытывающий взгляд на плешивого. — Таких дюжих молодцов, как он, сыщется немного, ему самое место на галерах. Думаю, этот богатырь потянет не менее чем на пять, а то и все шесть талантов серебром.

— Ты уверен? — среди внезапно наступившей тишины спросил напряжённым голосом клеймёный вожак.

— Мне ли не знать, сколько платят пираты за хороших гребцов, — ответил ему разбойник с культей и невольно погладил свою искалеченную руку.

— Пять талантов… это много… — в раздумье протянул плешивый, исподлобья глядя на бывшего галерного раба, расплатившегося за свободу тремя пальцами левой руки. — Нам бы хватило их надолго.

— Э-э, ты о чём? — повысил голос клеймёный. — Или забыл, что добычу мы обязаны делить по-честному, как уговорились?

— Не сомневайся, котелок у меня пока варит неплохо, — плешивый зло оскалил гнилые от дурной пищи зубы. — Да вот только я никак в толк не возьму, почему Фату полагается половина, притом лучшая, а нам — что останется? Когда нас гоняли по всей степи, как прокажённых, Фат с туго набитым кошельком, своей долей, спокойно вино хлестал, а мы кровью заработанное барахло гноили по ямам, потому что на кой ляд оно нужно в той глухомани, где нам пришлось спасать свои шкуры. Вот и выходит — лучше десяток полновесных монет, свободно помещающихся за пазухой, чем здоровенный и тяжёлый тюк с товарами на горбу, выпавшими по жребию при дележе добычи. Попробуй снести их на торжище и продать, при этом не влипнув в какую-нибудь историю. А гнить заживо в эргастуле или носить ошейник беглого раба — благодарю покорно, дураков нет.

— Дерьмо собачье… — выругался клеймёный и неожиданно, хлёстким ударом наотмашь, влепил плешивому увесистую затрещину. — Заткнись, иначе я сам, не дожидаясь Фата, язык твой поганый вырву!

Плешивый взвился, будто его ткнули раскалённым шилом. Казалось, что кривой персидский нож сам прыгнул в его руку. Клеймёный вожак, не мешкая ни единого мига, с немыслимой прытью откатился в сторону и кошачьим прыжком встал на ноги. Его акинак, со свистом взметнувшись над головой, направил остро отточенное жало в сторону взбешённого плешивого. Тем временем бывший галерный раб с угрожающей ленцой потянул к себе окованную железом дубину и стал рядом с плешивым. Его тусклые безжизненные глаза были холодны и безжалостны, как сама смерть. Чуть помедлив, присоединился к ним и хромой, сжимая в руках боевой топор. Одноухий и (не без колебания) бывший наездник Ксено стали плечом к плечу с клеймёным. В полном безмолвии поделившиеся на два противоборствующих лагеря разбойники начали медленно сближаться.

— Остановитесь! — первым опомнился галерник. — Вы что, белены объелись?! Нам сейчас только этого и не хватает. Мы клялись, что будем братьями, а теперь готовы вцепиться друг другу в глотки, как бешеные псы. Брось нож, — с угрозой повернулся он к плешивому, порывавшемуся кинуться на клеймёного. — Иначе огрею дубиной по башке.

— Нечистый попутал… — хмуро буркнул вожак разбойников и небрежно сунул акинак в ножны. — Это всё вино… — он хотел добавить ещё что-то, но только издал долгий протяжный хрип.

Остолбеневшие разбойники увидели, как он схватился за горло и упал навзничь, дёргая ногами, будто пытался бежать лежа. И только когда из его рта хлынула быстро чернеющая кровь, они наконец заметили древко короткой стрелы, воткнувшейся в шею по самое оперение. Впрочем, долго размышлять над этим происшествием им не пришлось: раздался тихий щелчок и уже одноухий ткнулся лицом в вытоптанную траву со стрелой в сердце.

— Скифы! — заорал плешивый и схватил небольшой овальный щит; в него тут же с противным зудом впилась очередная стрела.

Разбойники бросились врассыпную. Надо отдать им должное — несмотря на внезапность нападения, они не растерялись. Битые-перебитые судьбой, побывавшие не в одной схватке, закалённые голодом и скитаниями, ценившие свою и чужую жизнь не дороже металла, который может в любой момент её прервать, степные пираты и не подумали убегать, куда глаза глядят. Они знали, что их, испуганных и безоружных, гиппотоксоты скифов перестреляют, как глупых куропаток. Потому разбойники первым делом бросились к оружию, всегда лежавшему на подхвате. И ещё звучало эхо от крика плешивого, как они уже были на конях.

Митридат скосил глаза и в досаде тихо выругался: по звериной тропе к озерку скакал только один воин! Сначала царевич решил, что это верный Гордий, наконец отыскавший своего господина, но, присмотревшись к масти коня и посадке спешившего к нему на выручку храбреца, тут же убедился в ошибке. Обычно персы и эллины сидели на лошади сместившись к крупу, а этот незнакомец едва не лежал на шее коня, спрятавшись от стрел по варварскому обычаю за густой косматой гривой.

Приободрившиеся разбойники, понявшие, как и царевич, что неизвестный враг один, в большой спешке успели пустить ему навстречу несколько стрел, попавших в небо. На большее у них просто не хватило времени: воин обрушился на степных пиратов, словно камень из пращи. Его акинак чертил в прозрачной небесной голубизне сверкающие сталью замысловатые фигуры с такой немыслимой скоростью, что, казалось, у воина было по меньшей мере четыре руки с клинками. Хромой разбойник, пытавшийся достать храбреца топором с длинной рукоятью, так и не успел понять каким образом акинак незнакомца очутился в опасной близости от незащищённой щитом правой подмышки. Он суетливо уклонился, дёрнув на себя поводья, чтобы прикрыться конём, но этот манёвр стал последним осознанным порывом в земной жизни степного пирата — в следующее мгновение холодное железо, оставив на шее ровную, невыносимо жгучую полоску, отправило его душу в аид.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация