Правда, он не был готов к тому, что это дочь Завьялова. Интересно, Карина знает?..
— Роди ты лучше ей новую сестру, пусть дружат! — хмыкнул Андрей.
— Да я пытаюсь! Мы ж с ним никогда не предохранялись, но, как видишь, ничего! И раз у меня есть Сонька, проблема не во мне. Проблема в нем! Он какой-то дефективный…
— Так, стоп, этого я знать не хочу, — прервал ее Андрей. — Мне вообще нужно ехать, ты посмотри, который час!
Если бы он действительно был героем анекдота, Костя бы сейчас бросился в квартиру, устроил скандал, попытался вышвырнуть Андрея в окно… Но он жил не в анекдоте, а в реальном мире.
Поэтому он ушел до того, как его успели заметить. Он чувствовал себя пустым — просто оболочка вместо человека, которым он надеялся стать в этом возрасте. Значит, его семья оказалась иллюзией, как и их дружба с Завьяловым… Хорошо, пусть будет так.
Тем проще ему будет отомстить.
11. Нефрит
Кира боялась, что следующий ключ придется искать так же долго, как и предыдущий. Они на эту пепельницу слишком много времени потратили! Но все оказалось куда проще — и вовсе не из-за того, что Шереметьев стал небрежен в своих шарадах.
Он как раз остался верен себе: из подсказок он дал им только крохотное изображение средневекового замка. Кира понятия не имела, что это значит, но неожиданную наблюдательность проявил Илья.
— Это указание на декоративную решетку!
— Что? Какую еще решетку, с чего ты взял? — изумилась Кира.
— Видел — в самом начале, когда мы были в кабинете с малахитовым набором. Ты тогда возилась с ним, а я обратил внимание, что на вентиляции установлены медные решетки с зелеными листьями. Подозреваю, эти листья были не из пластика сделаны.
— Да уж конечно…
Его умению мгновенно подмечать детали можно было только позавидовать. Правда, Кира не бралась сказать, чья это черта — фотокорреспондента или вора. Но какая разница? Он здесь, с ней, а все, что было раньше, уже не важно.
Они направились в кабинет и очень быстро убедились, что Илья не ошибся. Решетки здесь действительно были — удивительно тонкой работы, так точно дополняющие цветовую гамму комнаты, что они не бросались в глаза. А зря! Кира вполне могла бы назвать их произведением искусства.
Переплетение металла завораживало само по себе, а его еще и дополняли тонкие листья нежнейшего оттенка зеленого.
— Это нефрит, — определила Кира. — Ты был прав! По крайней мере, я на это надеюсь. Но как ты соотнес это с изображением замка?
— Замок, решетки — разве не очевидно?
— Ну, мне не очевидно…
— Как хорошо, что у тебя есть я, — подмигнул ей Илья. — Да уж, ты понимаешь, что человек не бедствовал, когда он даже решетки полудрагоценными камнями украшает! Ты тут часом золотых унитазов не видела? Я бы даже не удивился!
— Мы с тобой изначально знали, что речь идет об очень больших деньгах. И чем больше эти деньги, тем больше желающих оторвать мне голову.
Илья мгновенно посерьезнел.
— Ты права, извини. Если тебя это утешит, на пути к твоей голове им придется столкнуться со мной.
— Утешит, конечно, но я бы предпочла, чтобы никто ни с кем не сталкивался. Подсади меня, пожалуйста, посмотрим, что там за решеткой.
Она боялась, что Илья все-таки ошибся, подсказка не в этом, и тогда им снова придется бродить по огромному, бесконечному дому. Но нет, он угадал верно: за одним из нефритовых листиков скрывался крошечный бумажный сверток.
Сверток был таким маленьким, что никакое письмо в него просто не поместилось бы. Не удивительно, что Шереметьев рискнул оставить его здесь — даже если бы кто-то случайно нашел его, позарившись на декоративную решетку, он принял бы эту бумажку за мусор.
А зря, потому что за скромной упаковкой скрывалась карта памяти.
— Очередное видео из прошлого? — Илья удивленно изогнул бровь.
— Сейчас посмотрим.
Но на карте оказалось совсем не видео — только один звуковой файл, зато длинный. Судя по всему, Шереметьев записал целую беседу с кем-то.
— Если хочешь, можешь послушать сама, — неуверенно предложил Илья.
Чувствовалось, что ему непривычно вот так кого-то опекать — и вместе с тем, ему хотелось это делать.
— Нет, ты что, оставайся, у меня нет от тебя секретов, — улыбнулась Кира. — Теперь уж точно нет!
Она понятия не имела, готова ли услышать то, что на записи, но вряд ли к такому вообще можно подготовиться. Поэтому, сделав глубокий вдох, она нажала на запуск.
* * *
2005 год.
Ему, пожалуй, следовало волноваться сейчас, но как дошло до дела, оказалось, что в душе все выгорело — выцвело, и осталась только пустота на холодных углях. Костя просто знал, что должен сделать, и делал это, без чувств. Он работал, как работает машина; да, машина мертва, но и он давно уже не ощущал себя по-настоящему живым.
Он пришел в кабинет Андрея, никого ни о чем не предупреждая.
— Костя, ты почему здесь? — удивился Завьялов. — У тебя же выходной.
— Я не по работе.
Андрей был насторожен, но все еще пытался скрыть это. Он, должно быть, поверил, что со смертью Валерия Солодова его партнер успокоился и просто продолжил жить. Сегодня ему предстояло узнать, как далек он был от истины.
— Так зачем ты пришел?
Прежде чем ответить, Костя запер дверь кабинета и включил диктофон, лежащий в кармане. Он пока не знал, понадобится ли ему эта запись, у него и так улик хватало, но ему хотелось сохранить каждое слово.
Завершив подготовку, он подошел к письменному столу, за которым сидел Завьялов, и бросил на столешницу пластиковую папку, наполненную документами и фотографиями.
— Здесь все, — коротко сказал Костя.
— Все — это что?
— Все, чем ты не хотел бы делиться с окружающими. Иностранные счета, на которые ты переводил деньги. Фото с людьми, которые сегодня находятся в розыске. Показания людей, которых нанимал для дел, запрещенных любыми законами. Там есть и признание того, кто обеспечил Валере Солодову сердечный приступ — в виде множественных ножевых.
Завьялов заметно побледнел, но все еще пытался улыбаться. Зря он так — это жалкое подобие улыбки больше напоминало спазм.
— При чем здесь я?.. Костя, ты чего… Да я же… Я не знаю…
— А ты посмотри документы, — посоветовал Костя. — Тогда и поймешь, что я знаю и почему это не ошибка.
Он знал, что Андрей к такому не готовился. Он никуда не спешил. Костя устроился в кресле, наблюдая за реакцией собеседника. Сначала — шок, потом — страх и злость, гнев, мешающий думать… В какой-то момент казалось, что Андрей готов сорваться и просто напасть. Но Завьялов был слишком умен, он не зашел бы так далеко, если бы легко поддавался страстям.
