— А ведь мы прошли первый тур, Феня, мы в игре, — засмеялся Макс. — Теперь все будет легче.
— Извините, можно пройти? — раздался сбоку голос.
— Конечно! — Макс подскочил и пропустил вышедшую из стеклянных дверей галереи девушку лет двадцати с красно-рыжими волосами, заплетенными в тугую косу, доходившую ей до пояса.
Девушка, одетая в прямое спортивное платье черного цвета и кроссовки, проворно обшарила содержимое своей небольшой разноцветной сумочки и пристально посмотрела на Макса:
— Сигарета будет?
— Нет… к сожалению… — озадаченно ответил Макс.
— Черт! — девушка взвизгнула и гневно захлопнула сумочку.
— Может, вам чем-то помочь?
— Ничем, спасибо, — юная незнакомка спустилась со ступеньки и бодро направилась в сторону метро.
На секунду застывший Макс спрыгнул на тротуар и крикнул вслед:
— А вы здесь работаете? Выставка же закрыта сегодня.
Девушка обернулась:
— Именно.
Макс пробежал вперед:
— И мы тут тоже работаем. С завтрашнего дня. И как тут?
— Дурдом.
— Почему?
— Потому что. Ладно, мне пора! — Хрупкая фигура, удаляющаяся быстрым нервным шагом, вскоре исчезла в толпе прохожих.
Феня, негромко постукивая тростью, с которой так и не смог расстаться в магазине аксессуаров, подошел к Максу, слегка прикоснувшись к руке.
— Да, Феня, — задумчиво произнес Макс, — похоже, в этой галерее все далеко не так просто.
Глава 5
Часы показывали уже пятнадцать минут второго, галерея была открыта более трех часов, однако особых посетителей в ней не наблюдалось. По широкому холлу, его коридорам и ответвлениям прогуливались лишь несколько студентов художественных училищ и пожилая пара, на лице которых отображалась явная скука.
Конечно, можно было бы списать это на будний день и всеобщую занятость, однако, по словам Елисея, одного из сотрудников данного заведения, такую ситуацию можно было лицезреть практически ежедневно — галерея переживала далеко не лучшие времена и была не в особой чести у художественного мира. Именитые художники и скульпторы заглядывали сюда редко, менее именитые особую публику не собирали, и выставки особым успехом не пользовались.
Елисей вообще оказался разговорчивым малым, хотя и не особо умел слушать других, но Макс воспринял это как плюс, помня о не самом впечатляющем разговоре с директором на тему дизайнеров Италии. Говорил Елисей довольно сбивчиво и нервно, зато из него можно было выудить много полезной и не очень информации.
В частности, выяснилось, что два года назад он с отличием окончил «сурок»
[12], специализируясь на станковой живописи
[13]. Столкнувшись с главной проблемой выпускников заведений подобного рода — проблемой трудоустройства, безудержный с юных лет романтизм стал в нем постепенно угасать, и главному вопросу «Что же делать дальше?» уже долгое время не находилось мало-мальски удовлетворительного ответа.
Найдя приют в галерее «Артекториум» в позиции младшего сотрудника, почти всю свою не особо внушительную зарплату он тратил на приобретение красок, холстов, кистей и прочих материалов. Все вечера, плавно переходящие в ночи, были посвящены написанию новых картин и отправке фотографий своих работ интернет-сайтам, но заинтересованные клиенты по-прежнему оставались редким явлением.
Кроме него в галерее обитало еще несколько сотрудников, и, судя по описаниям Елисея, получалось примерно следующее:
— Ефим Иосифович Кожедубов-Брюммер — историк искусств, доктор искусствоведения и автор научных статей, находился в галерее в должности аналитика по современному искусству, которое ненавидел больше всего на свете, считая большую часть его представителей примером вырождения таланта и отсутствия вкуса. В свои семьдесят восемь лет Ефим Иосифович был активным (иногда даже слишком) и очень принципиальным, поэтому всегда находил повод напомнить о своем мнении по любому вопросу, по делу и без дела, полностью оправдывая свою фамилию
[14].
— Лика Фионова появилась в команде совсем недавно — около девяти месяцев назад, и официально была помощницей галериста, но на практике выполняла огромную часть работы по сортировке писем и заявок от художников, заполнении документов и оформлении выставок. Она увлекалась древними языками и поэзией, много читала и часто выглядела пришелицей из другого мира — чересчур мечтательной, грустной, немногословной. О себе она не вдавалась в подробности и кроме ее интересов и диплома по специальности «Культурология» ничего особо известно не было.
— Эрнест Львович Вишцевский, с которым Макс и Феня уже успели познакомиться, был из семьи польских мигрантов и до двенадцати лет жил во Вроцлаве
[15]. Получив образование в области менеджмента, он некоторое время занимался бизнесом в строительной сфере, но тяга к искусству, привитая с детства, в итоге взяла верх. После этого он полностью сосредоточился на арт-выставках и когда-то считался достаточно уважаемым и успешным галеристом. Сейчас стал все чаще употреблять алкоголь, да и выглядел не лучшим образом, а в последнее время («где-то полгода, наверное», — уточнил Елисей) он стал особенно странным, и точная причина этого до сих пор оставалась тайной.
— Полина Вишцевская, и по совместительству — дочь директора (с ней Макс тоже оказался знаком: как он понял по суетливому описанию, это и была та девушка с длинной косой), преимущественно занималась вопросами по организации выставок и встреч с художниками и скульпторами. Она была немного взбалмошной и неусидчивой, но современное искусство (или его атмосфера) ее очень привлекало. Со своим отцом они никогда не были особо близки друг другу, но в последнее время их отношения становились все более напряженными.
Слушая все это, Макс периодически терял мысль, так как Елисей перескакивал с темы на тему и совершенно не мог рассказывать последовательно, перемежая свой рассказ о сотрудниках галереи восторженными возгласами о новых выставках и художниках, фамилии которых на каком-то этапе у Макса вообще перестали восприниматься.
