Если эти фрагменты не фальшивка, то скорее опровергают, чем доказывают, что Мария была замешана в убийстве Дарнли. Впоследствии Морей использовал третий фрагмент для того, чтобы обвинить сестру в соучастии, на самом деле этот текст серьезно подрывает выдвинутые против нее обвинения. Чтобы выдуманная хронология «писем из Глазго» выглядела правдоподобнее, Бьюкенен предположил, что Мария с Босуэллом «замыслили» заманить Дарнли в Кирк-о-Филд до того, как она выехала из Эдинбурга в Глазго. Но третий фрагмент подтверждает, что она хотела отвезти Дарнли не в Кирк-о-Филд, а в Крейгмиллар — хотя обвинение в том, что Мария собиралась заманить его в Кирк-о-Филд, было основой дела против нее.
Из других фрагментов второго письма мы узнаем, о чем думал Дарнли.
«Он не желает, чтобы его видели, и впадает в гнев, когда я говорю ему об Уокере, обещает оторвать ему уши и называет его лжецом».
«Я предложила ему допросить Хейгейта. Он все отрицал, пока я не передала ему точные слова, и тогда он сказал, что… говорили, что некоторые члены совета принесли мне на подпись письмо, чтобы отправить его в тюрьму, а если он будет сопротивляться, то убить его».
«Я спросила его… почему он жалуется на некоторых лордов и угрожает им. Он это отрицает и говорит, что уже умолял их не приписывать ему подобные намерения. Что касается меня, то он скорее расстанется с жизнью, чем доставит мне малейшее неудовольствие».
Эти фрагменты подтверждают все, что нам известно о планах Дарнли и страхах Марии, которыми она делилась со своим послом во Франции. Они также дают основание предположить, что до Дарнли дошли слухи о встрече Мортона с Босуэллом и Мейтландом в замке Уиттингем и что он подозревал о существовании заговора с целью арестовать или даже убить его.
Но даже если все вышесказанное означает, что некоторые фрагменты второго письма настоящие, остальные все равно подделаны или изменены. В частности, не может быть правдой последний абзац, в котором автор осуждает «фальшивого шурина» ее адресата. «Фальшивым шурином» Мария якобы называет Хантли
[81]. В таком случае этот абзац не мог быть взят из настоящего письма, написанного в январе 1567 г., поскольку в то время Хантли был ее верным сторонником. Он поссорился с Марией только в последнюю неделю апреля 1567 г., перед самым разводом Босуэлла
[82].
Существуют и другие свидетельства обмана. Вторая памятка заканчивается следующими пунктами: «О графе Босуэлле», «О жилище в Эдинбурге». Мы уже задавали вопрос, зачем Марии, если она уже писала Босуэллу, делать такие пометки. Во втором письме больше трех тысяч слов, но среди них нет слов «Босуэлл» или «жилище». Очень похоже, что памятки были добавлены на пустое место на последней странице письма, чтобы сделать его еще более разоблачительным. Как уже отмечалось, второе письмо, по всей видимости, состоит из двух частей. Велика вероятность, что в нем соединены страницы, отобранные из разных документов.
Этой гипотезе можно найти и другие подтверждения. Все фрагменты, в которых Мария якобы открыто признается в любви к Босуэллу, расположены довольно странно. Женщина пишет: «Я очень тревожусь, но рада обратиться к Вам хотя бы в письме, пока все спят, и представляю то, чего хочу больше всего на свете: лежать в Ваших объятиях, жизнь моя». Она просит возлюбленного: «Любите меня всегда». В другом месте письма рассказывается, как лорд Ливингстон дразнит ее. Однако чуть ниже она предупреждает возлюбленного, чтобы «никто из присутствующих здесь» не увидел его с браслетом, который она для него делает.
Каждый из этих «любовных» фрагментов появляется или непосредственно до, или непосредственно после заметок, которые Мария якобы сделала, чтобы ничего не забыть, когда будет писать письмо. Мы уже знаем, что такие пометки встречаются два раза, и это наводит на мысль о том, что здесь используются фрагменты нескольких писем.
Еще более подозрительным выглядит тот факт, что в копии, принадлежавшей Сесилу, перед странными фразами о браслете, а затем перед заключительным и вставленным из другого письма (как мы уже выяснили) абзацем, в котором автор осуждает «фальшивого шурина» — кстати, в той же части, где появляются слова «Любите меня всегда», — присутствуют необъяснимые пробелы размером в две строки. Больше нигде их нет.
Копия Сесила — это перевод на английский, но пробелы в ней встречаются только в этих местах. Поскольку оба расположены не вверху и не внизу страницы, вполне вероятно, что они повторяют пробелы в оригинальной (и, к сожалению, утерянной) французской версии письма. Удивительное совпадение — пустые две строки появляются точно в тех местах, где текст, по всей видимости, был подделан. Правдоподобная гипотеза состоит в том, что эти пробелы также присутствовали в оригинальном французском тексте, возможно, в местах разрыва страниц или других, где на бумаге оставлялись пробелы, что впоследствии позволило вставить туда сфабрикованный текст. Чтобы предотвратить подобные вставки, Елизавета всегда перечеркивала крест-накрест свободные места на страницах своих самых важных писем.
Теперь вернемся к обвинениям, выдвинутым лордами конфедерации. В конечном счете их основу составили следующие фрагменты:
«Я занимаюсь здесь делом, которое мне ненавистно, но я приступила к нему сегодня утром».
«Мы связаны с двумя фальшивыми семьями. Удачный год освободит нас от них. Бог простит меня, и Бог навечно соединит нас в самую верную пару, которую когда-либо соединял. Такова моя вера. Я умру с ней».
«У его отца сегодня шла кровь из носа и рта. Интересно, какой это знак?»
«Из-за Вас я так преуспела в притворстве, что мысль об этом ужасает меня, и я близка к тому, чтобы считать себя предательницей. Помните, что если бы это было не из послушания Вам [„ради Вас“, зачеркнуто], то я бы лучше умерла».
«Подумайте также, не найдется ли более тайный способ, посредством лекаря, поскольку он будет принимать в Крейгмилларе снадобья, наряду с ваннами. И не будет показываться долгое время».
«Дайте мне знать, когда получите его, и сообщите, нужны ли еще деньги, а также скажите, когда я должна возвращаться и что мне можно говорить. Теперь, насколько я понимаю, вместе с Вами я могу многое сделать. Но так, чтобы меня не заподозрили».
«Сожгите это письмо, ибо оно слишком опасное и очень путаное, потому что я не могу думать ни о чем, кроме своей печали, пока Вы в Эдинбурге».
Если Мария действительно написала эти строки, то она участвовала в заговоре, и у Дарнли были веские причины считать, что ему грозит смертельная опасность. Если пятый фрагмент не подделка, он указывает на яд как на возможный метод устранения Дарнли, и Марию обоснованно обвинили в заговоре с целью убийства.
