Монморанси воссоединился с Генрихом II 10 октября 1558 г. в Амьене и тут же возложил на Гизов вину за все проблемы, возникшие после возобновления войны. Генрих послушался своего советника и заключил перемирие с Филиппом. Угроза распространения войны на Шотландию, Англию и северную Италию была слишком велика, а финансовое положение Франции было на грани банкротства. Испания тоже была истощена и жаждала мира. Мир был нужен и Елизавете — она получала возможность продолжить проведение своей внутренней политики и объявить о протестантском религиозном соглашении, не опасаясь французского вторжения.
Переговоры между тремя странами начались в Серкаме, и стороны очень быстро пришли к соглашению. 1 декабря, после подтверждения известия о смерти Марии Тюдор, объявили перерыв, но затем переговоры возобновились в Като-Камбрези, на нейтральной территории, где 2 и 3 апреля 1559 г. были подписаны два договора о перемирии: один между Францией и Англией, а второй между Испанией и Францией.
Статьи договоров касались как династических, так и территориальных вопросов. По результатам договоренностей Филипп II, предложение которого Елизавета вежливо отклонила, должен был сочетаться браком с принцессой Елизаветой, старшей дочерью Генриха II, а сестра Генриха Маргарита должна была выйти замуж за союзника Филиппа, герцога Эммануила Филиберта. Французы отказываются от своих претензий на герцогство Савойское и север Италии, но взамен им возвращают Сен-Кантен с прилегающими территориями. Кале остается французским на восемь лет, после чего его следует вернуть Англии или уплатить соответствующую компенсацию. И наконец, Генрих II должен «умиротворить» Шотландию.
Условия договора подрывали власть Гизов. Монморанси и Диана де Пуатье с триумфом вернулись в политику. Они и их союзники взяли верх в государственном совете — центре распределения власти при дворе Генриха II. Когда просьба герцога де Гиза предоставить ему на постоянной основе должность главного распорядителя королевского двора в качестве награды за победу при Кале в прошлом году была отклонена, он смирился с поражением и удалился в Жуанвиль.
Пока герцог хандрил, а его брат интриговал, разочарованная и разгневанная Мария изо всех сил старалась выглядеть величественной и невозмутимой. Несмотря на то что официально Шотландия не была участницей переговоров, в деревне Апсетлингтон в Берикшире с Англией было подписано дополнительное соглашение. 28 мая 1559 г. в часовне возле Лувра Мария и Франциск ратифицировали договор под бдительным присмотром Генриха II и Екатерины Медичи.
Франциск заикался, и поэтому речь произнесла Мария. Она сказала, что «поскольку королева Англии — ее кузина и добрая сестра, она и ее муж король рады заключению мира», они сделают все, что в их власти, чтобы сохранить его как можно дольше. Мария говорила уверенно и убежденно; ее слова были восприняты как оливковая ветвь. Никаких претензий на английский престол она не предъявляла. Марию вынудили сделать решительный разворот. Династические амбиции Гизов, которые раньше были главной целью внешней политики Генриха II, теперь противоречили интересам Франции.
На приеме во дворце Турнель, последовавшем за ратификацией Апсетлингтонского договора, Гизы не присутствовали. Вместо них Марию сопровождал коннетабль. Пользуясь случаем, Монморанси заверил английских послов, что всегда оставался другом Англии, а теперь дружеские чувства между странами укрепились еще больше. Елизавету он назвал «добродетельной и достойной королевой». Это была новая официальная линия во французской внешней политике, и Марии приходилось придерживаться ее — независимо от желания. В письме к Монморанси, написанном после приема, она говорила о его «добром и успешном предприятии».
Набираясь опыта, Мария начала понимать, какими непостоянными могут быть союзники и как быстро она может стать жертвой изменения баланса власти между фракциями. В 1559 г. ее дяди считали Като-Камбрезийский мир предательством, но если Генрих II его одобрил, Марии ничего не оставалось делать, как смириться. Сразу поле церемонии ратификации договора в Лувре король устроил себе неделю отдыха в домах коннетабля и Дианы де Пуатье, довольный тем, что его политика снова в надежных руках.
Стрессовые ситуации всегда сразу же отражались на здоровье Марии. Именно это и произошло весной 1559 г., когда она оказалась между двух огней — между Гизами и Генрихом II с коннетаблем Франции.
В марте Сесилу, который теперь прочно утвердился в роли первого министра Елизаветы, поступило донесение, что Мария серьезно больна. За четыре дня до ратификации договора один из английских посланников во Франции Трокмортон — близкий друг и доверенное лицо Сесила — писал, что Мария «очень бледна, лицо зеленоватое, дышит с трудом, а при дворе шепчутся, что она — не жилец».
18 июня ей «стало плохо» в церкви, так что «пришлось принести вино из алтаря, чтобы она не лишилась чувств». Три дня спустя Мария упала в обморок. Еще через неделю она «страдала от какой-то неизлечимой болезни».
Неизвестно, чем было вызвано недомогание Марии, стрессом или первым приступом состояния, известного как острая перемежающаяся порфирия, но худшее было еще впереди. В конце месяца у дворца Турнель проходил еще один турнир. 30 июня в пять часов вечера сорокалетний король вернулся на ристалище. Он настаивал на повторном поединке с капитаном шотландской гвардии Габриэлем де Лоржем, графом Монтгомери, который сломал о Генриха копье, но, вопреки правилам, признал себя побежденным.
Диана и Екатерина уговаривали Генриха не делать этого. Но он отказался их слушать. Монтгомери было приказано снова взять оружие. При первом же столкновении его копье попало в грудь королю, соскользнуло по доспехам вверх к шлему и разлетелось на куски, которые попали под забрало. Один большой фрагмент рассек королю лоб, другой пронзил левый глаз. Генриха внесли во дворец и вызвали лучших хирургов. Лекари надеялись спасти короля, но ничего не вышло — обломки копья задели мозг. Он то осознавал окружающее и говорил нормально, то корчился в судорогах или застывал в параличе.
Мария, дофин и остальная королевская семья ночи и дни проводили у постели Генриха, но он умер 10 июля от обширного кровоизлияния в мозг. Коннетабль оставался у тела короля, а дяди Марии посадили ее и Франциска в карету и отвезли из дворца Турнель в Лувр. Братья де Гиз неожиданно восстановили свою власть.
Франциск был провозглашен королем Франции, после чего двор погрузился в траур. Затем все разъехались. Нового короля родственники Марии увезли в Медон, замок Гизов в окрестностях Парижа. Сама она поехала в королевские апартаменты в Сен-Жермене. Через пять месяцев ей должно было исполниться семнадцать. Теперь Мария стала еще и королевой Франции.
7
Обманутая королева
Дофин короновался как Франциск II в Реймсе — священном городе Франции, традиционном месте помазания королей на царствие. Но празднования начались с дурного предзнаменования. Когда 15 сентября 1559 г. Франциск со своей свитой приблизился к воротам города, где должна была состояться официальная встреча, внезапно хлынул ливень, и все промокли до нитки. Затем коронацию, которая планировалась во время торжественной мессы в воскресенье, отложили на день. Герцог Савойский, один из самых высокопоставленных гостей, простудился, и церемонию пришлось перенести. Таким образом, Франциск II стал единственным французским королем, коронованным не в воскресенье и не в один из главных праздников. Более того, медаль, заранее отчеканенную в Париже, пришлось раздать присутствующим в качестве сувенира, поскольку на ней стояла неправильная дата.
