Солдаты на стенах стреляли из лазганов — стволы уже раскалились добела, — бросали гранаты, прятались от ответного огня, оттаскивали своих убитых товарищей. Время словно остановилось. Десять минут казались очень большим сроком, час — вечностью, а заглянуть вперед на сутки никто и не пытался.
Теперь значение имели две вещи: убить врага и остаться в живых, надеясь на удачу в виде спасительных подкреплений или сломленных орков.
Но те не собирались сдаваться. Теперь, когда ворота пали, они, объединенные вождем и поглощенные безумием «Вааагха!», лишились соображения и мчались вперед, забыв обо всякой тактике и не считаясь с потерями, ведомые мрачной волей, заглушавшей даже инстинкт самосохранения.
Под сенью Ванахеймской крепости в проеме рухнувших ворот стоял Марней Калгар с двенадцатью своими братьями, отражая лавину орков, пытавшихся пробиться сквозь строй защитников в город.
Ультрамарины разделились. Калгар, Проксис, Орхан и Матиас сражались в переднем строю, одетые в самую прочную броню и вооруженные мощным оружием ближнего боя.
Брат Антигон и шестеро оставшихся членов его отряда стояли чуть дальше, уничтожая врага на расстоянии, а Парсифаль с Валерианом выжидали в резерве.
Апотекарий с библиарием бросались туда, где их помощь нужна была больше всего, спасая братьев от внезапных прорывов, а затем снова отступали, не давая врагу рассредоточиться.
За Ультрамаринами лейтенант Роман Ласелл и его рота ополчения возводили новые укрепления, укладывали мины и оказывали огневую поддержку по зову Валериана.
Но они не могли сдержать сильнейший поток ненависти, как не могли сражаться с яростным врагом без потерь.
Даже в такой кровавой мясорубке Ультрамарины действовали как единый организм. Когда один из братьев спотыкался или открывался для удара, другой тут же защищал его.
Калгар находился на острие атаки, переключаясь между силовыми кулаками и штурмболтерами своих Перчаток Ультрамара. Он отбрасывал орков, поливая их в упор очередями, после чего отряд Антигона бросал несколько гранат в толпу, расчищая пространство.
Тающие ряды орков выкашивал тяжелым болтером брат Кадар, после чего брат Декст выдавал струю прометия из огнемета — и орки падали, корчась и визжа в попытке сбить пламя.
Несколько минут враги перегруппировывались для новой атаки, Ультрамарины перезаряжали оружие и восстанавливали строй, а брат Парсифаль при необходимости оказывал первую помощь — все были изранены.
Это продолжалось часами, сделавшись кровавой рутиной.
Но даже Адептус Астартес уставали. Силовая броня впрыскивала им стимуляторы, коагулянты и анестетики, однако подобное напряжение способно свалить с ног даже сильнейших. И они начали совершать ошибки.
Марней Калгар оставался главной целью орков. Его силовая броня, сохранившая величественность, несмотря на повреждения, железный нимб, горевший ярким пламенем, манили самых сильных и яростных орков, как свеча мотыльков.
Не раз его чуть было не повалили наземь, но Орхан с Проксисом спасали его, а когда его все-таки сбил с ног огромный темный орочий вождь, Матиас, встав над ним и размахнувшись пылающим крозиусом, разнес череп орка. Вождь рухнул, все враги вокруг попятились, а Калгар поднялся.
— Парсифаль, ответь, — позвал он, тяжело дыша. На дисплее шлема мигали руны и значки, а его взгляд был прикован к оркам в ста метрах от него. Каждый раз, когда они отбрасывали врага, защитники ванахеймских бастионов выпускали потоки огня и бросали гранаты. Орки топтались на месте, более крупные от ярости и досады уже начали убивать собратьев поменьше и беспорядочно стрелять по бойницам крепости, досаждавшей им.
— Брат Орхан и брат Матиас получили средней тяжести раны рук и ног, но держатся. Брат Джаред убит, но его генное семя спасено. Брату Героду требуется еще немного времени, и он вернется в бой.
— Принято. Нам нужен каждый. Лейтенант Ласелл?
— Милорд.
— Выдвигайте своих людей. Что с огневыми точками?
Голос Ласелла искажался. В вокс-каналах творился хаос, одновременно говорило множество людей, а фоном гремели взрывы тяжелых снарядов.
— У меня два тяжелых стаббера на треногах.
— Это все?
— Остальные заняты на стенах, милорд.
— Хорошо.
Проксис поравнялся с Калгаром. Некогда украшенная броня Древнего была исцарапана и пробита до внутренних механизмов. Кое-где виднелись фрагменты синевы или позолоты, а уродливые следы починки на нагруднике казались заплатками на рубашке. Он оглядел свой силовой топор. Орки одновременно боялись и жаждали этого оружия, которое сослужило славную службу в последние несколько часов.
— День настал, — проговорил он. — Полдень миновал.
— Уже? — удивился Калгар.
— Когда занимаешься любимым делом, время летит незаметно, — заметил Проксис. Калгар был уверен, что под шлемом он улыбался.
— Будем надеяться, что капитан Иксион не опоздает на праздник, — добавил Древний.
— Он себе этого не простит, — согласился Калгар. Они переглянулись — два суровых гиганта, окровавленные, в ошметках плоти.
— Для меня честь сражаться с вами, мой господин, — тихо произнес Проксис.
— На меньшее я никогда не рассчитывал, брат.
Орки снова ринулись в атаку, и небольшая передышка уступила место бою.
Проксис погиб час спустя от руки ловкого орка, который в сутолоке прополз между ног своих более крупных товарищей и ударил снизу коротким цепным мечом.
Удар пришелся в коленный сустав могучей брони Древнего, лишив его равновесия, а огромный орк, с которым тот сражался, шагнул вперед и рубанул наискосок силовым мечом.
Клинок рассек наспех починенный нагрудник, грудь Проксиса и разрубил основное сердце. Древний безмолвно упал на колени, выронив топор из онемевших рук.
Калгар крутнулся и снес голову орка одним ударом кулака, подавляя вопль горя, готовый вырваться из груди. На несколько мгновений он полностью потерял контроль над собой, вся дисциплинированность вдруг улетучилась, в душе осталась только жажда бездумного кровопролития — такая же, как и у тех существ, пытавшихся в тот момент убить его.
Он ворвался в толпу орков белой молнией, схватил одного и, пока его тело не развалилось, забил им до смерти пятерых, после чего активировал штурмболтеры, огнем которых изничтожил десятки врагов, превратив в дымящиеся горы истерзанной плоти.
Но брат Матиас не дал ему углубиться в орочью толпу, вместе с братом Орханом прорубив для него путь обратно к воротам.
Они не сказали друг другу ни слова, но на некоторое время, удерживая ворота, превратились в воплощения чистого убийства, вкладывая в удары всю ненависть и ярость, пламя которых загорелось от свечи горя, пока орки не выдержали и не отступили.
