Нужно еще подождать. Он обязан сражаться. Данте никогда не сдастся врагу, а отчаянию тем более.
— Милорд?
Арафео стоял в дальнем конце комнаты, держа скрюченными пальцами дребезжащий поднос с напитками и едой.
— Подойди, слуга мой, — велел Данте.
Он испытывал радость, что хоть кто-то прервал его темные мысли. Присутствие Арафео напоминало о настоящем — о том, кем был лорд-командор, и его задаче.
— Я подумал, что вам нужно бы освежиться, милорд.
Данте сделал неопределенный жест. Арафео поставил поднос.
— Не тревожьтесь, милорд, — добавил он.
Слуга решил, что знает мысли Кровавого Ангела, и тот едва не закричал на него, но подавил гнев и положил руку на свиток, пытаясь этим жестом унять вызванную словами Сангвиния тревогу.
— Как мне не тревожиться, Арафео? Галактика в огне. Я командовал этим орденом более тысячи лет, служил капитаном в течение трехсот лет, а до этого — рядовым десантником и сержантом на двести лет больше.
Он заглянул в слезящиеся глаза слуги и продолжил:
— Я боролся со всеми врагами, с которыми сталкивалось человечество, от орков до бессмысленных жерновов бюрократии.
— Вы победили их всех, милорд, — сказал Арафео, покраснев. — Вы величайший герой Империума! Кто еще жил так долго и столь многого добился?
— Я плод случая, — заметил Данте. — Во мне нет ничего особенного. Говорят, что технически мы бессмертны, но космодесантники редко живут настолько долго, чтобы проверить это. Когда я вижу морщины на собственном лице, то понимаю, что это значит. Я не бессмертен. Я уже состарился. Интересно, сколько лет мне осталось? И вовсе не мои навыки командования или обращения с оружием сохранили мою жизнь, Арафео, просто мне выпал такой шанс. Кто-то из тысяч космодесантников Сангвиния должен был прожить очень долго, и это случилось со мной.
— Вы не просто результат случая, милорд! Вы — носитель силы и воли. Святой воин!
— Арафео, я не святой, — предупредил Данте, но слуга продолжал торопливо говорить:
— До попытки пройти испытание на Ваале Прим я каждую ночь слушал истории о вашем героизме. Ваш пример заставил меня мечтать о звездах, восхождении на небесных колесницах к самому Ваалу и служении Императору на войне, — произнес он с восторгом, мысленно перенесшись в другое место.
— Жаль, что тебя не выбрали.
Арафео улыбнулся, обнажив зубы, затем склонился и сжал руку Данте своими холодными, скрюченными пальцами.
— Служить вам, милорд, стало большим удовольствием. Мне отказали в приеме в орден, и сердце мое разбилось. Если бы я мог вернуться в прошлое, в тот день, когда меня исключили из избранных, я бы шепнул самому себе, молодому: «Радуйся! Сангвиний улыбается тебе, ибо ты будешь служить самому лорду Данте».
Арафео отечески похлопал лорда по руке, хотя тот был на четырнадцать веков старше его.
Отцовское отношение Арафео заставило командора воспрянуть. Он убрал свою руку.
— Я читал эти свитки в поисках смысла собственной жизни. Боюсь признаться, но на мне лежит один долг. Прости, Арафео, но я собираюсь с тобой поделиться, ведь ты служил так хорошо…
Данте помедлил. Тяжесть того, о чем он собирался поведать, казалась невыносимой. Следовало хоть с кем-то разделить страхи, и он заговорил размеренно, без эмоций:
— Империум падет, хотя не сегодня, но скоро. Я ищу выход, но все, что вижу, это черные стены тупиков.
— Когда-то я одерживал великие победы и имел уверенность в завтрашнем дне, — говорил он с печалью. — Насколько все это похоже на судьбу Сангвиния! Мои триумфы омрачены знанием, что за ними последует неизбежное поражение. Разве все совершенное пропало зря? Я убивал существ из другой реальности, Арафео, столкнулся с проклятием ордена и сохранил свою душу свободной от этого порока. Всю жизнь я стремился служить не только Империуму, но и человечеству. Быть Кровавым Ангелом — значит окунуться в кровь и смерть. Мое спасение — бросить этому вызов, использовать смерть во имя жизни. Наш орден за последние три тысячи лет трижды оказывался на грани полного уничтожения. Во время Призрачной войны, на Каллии и в Секорисе. Каждый раз мы снова восстанавливались, и крылатая капля крови снова реяла на знаменах полных десяти рот.
Арафео кивнул, молча сочувствуя лорду.
— Я понимаю, Арафео, что должен оставаться для людей героем. Они смотрят на золотую маску Сангвиния, страдая и умирая во имя Терры, думая, что примарх с ними. Такова моя роль в этой жизни — притворяться тем, кем я не являюсь. Я позволяю легенде выходить за рамки всякого правдоподобия, а смертным думать, думать, будто я непогрешим и безмерно силен. Я с готовностью принимаю это как свое служение человечеству. Но, хотя я могучий и мудрый Адептус Астартес, я все равно лишь человек. Под моими доспехами бьется человеческое сердце — рядом с тем, которое подарил мне Император. Ни один человек не живет сам по себе — всем нужна компания и общение. Вот почему я делюсь с тобою мыслями. Прости меня за такое безрассудство, но невозможно скрывать свои проблемы ото всех. Они меня попросту раздавят.
— Понимаю, — мягко ответил шталмейстер. — Жаль, что я растревожил ваши страхи, пока вы отдыхаете, но знайте — вы не одиноки.
— Я никогда не отдыхаю, — с горечью ответил Данте. — И вечно одинок.
Подавленный, Арафео удалился. Данте едва заметил это. Он вернулся к чтению. Став исповедником для страхов магистра, шталмейстер их не уменьшил. Данте устыдился этого. Не следует обременять смертного такими знаниями. Обозначив зло, он дал ему силу. Буквы свитка, казалось, плыли перед глазами, и он склонил голову. В этот миг глубоко в недрах книгохранилища раздался крик. Данте вскочил.
— Арафео? Арафео, с тобою все в порядке?
В ответ раздался лишь тихий стон. Данте прошагал мимо стопок книг и ящиков со свитками, высоких стеллажей. Горячий и живой запах крови коснулся его ноздрей прежде, чем удалось отыскать Арафео.
Слуга стоял на коленях, держась за запястье. В библиариуме стояла такая тишина, что Данте легко уловил слабое, неустойчивое биение сердца шталмейстера. Кровь капала на ковер.
Лорд-командор поспешно приблизился. Арафео улыбнулся. Запах захлестнул Данте, вызывая жажду. Магистр схватил руки слуги и приподнял их. Кровь из длинных вертикальных порезов на запястьях потекла по рукам до локтей.
— Арафео! Арафео! — воскликнул Данте. — Что же ты наделал?
Улыбка медленно, словно пролитая кровь, проступила на лице шталмейстера.
— Пришло время оставить вас, господин.
— Не сейчас! Держись, друг мой. Очень жаль, не следовало посвящать тебя в мои печали. Это неправильно. Я не хотел напугать тебя. Нужно вызвать Корбулона, он тебе поможет.
Данте потянулся к бусине вокса на воротнике, но Арафео схватил его ладонь слабой рукой. Немощные пальцы вцепились в толстое запястье Данте. Магистр с ужасом ощутил, как кровь течет по его коже.
