— Тогда командуйте, полковник, — ответила она. — Сейчас же.
Райнекер неотрывно смотрел на Фашу, готовый к схватке двух исступлений, но комиссар больше ничего не сказала. Повернувшись на восток, Иклаус воздел меч и резко опустил его, указав вперед.
Офицер зашагал к улью, придерживаясь края воронки. Пехотинцы последовали за ним.
Полковник не оглядывался, поскольку не желал видеть жалкие остатки своей части. В нем снова вспыхнуло негодование, теперь обращенное на солдат. Они виноваты в таком жестоком разгроме! Они подвели командира и заслуживают гибели!
Иклаус сглотнул, и ему показалось, что в горле едва не застрял, грозя удушьем, отвердевший ком гнева. Тут же Райнекера охватил стыд, и он обернулся.
Железные Гвардейцы — раненые, деморализованные, знающие не хуже командира, что через считанные минуты все они погибнут, — маршировали с неизменной безупречностью.
На их лицах застыли гримасы ярости.
Гнев самого полковника на мгновение сменился гордостью, за которой пришло откровение. Он набрал воздуха в грудь, чувствуя, что изведал некую великую истину, хотя ее суть ускользала от него. Райнекер ощутил суровую радость, причин которой определить не смог. Ранее Иклаус уже испытывал подобные эмоции, но лишь по завершении тяжелых кампаний, в моменты триумфа. Здесь о победе речи не шло, и офицер не понимал, почему чувствует себя так, словно выиграл войну. За последние несколько минут мордианец добился лишь того, что не развязал пару бесцельных греховных стычек.
Неужели он пал так низко, что довольствуется подобными пустяками?
Странное состояние прошло. Радость схлынула, внутреннее ликование смолкло. Впрочем, Райнекер ощущал себя так, словно с ним только что произошло нечто важное. Из пережитого требовалось извлечь некий жизненно важный урок.
Иклаус поравнялся с двумя Кровавыми Ангелами.
Лемартес стоял на прежнем месте. Неподвижный, словно камень, он излучал такое нервное напряжение, что у полковника вновь перехватило дыхание.
Отвернувшись от капеллана, Райнекер выбрался по склону воронки на равнину. Он посмотрел вперед, в преисподнюю, где взрывались падающие с небес огненные глыбы. Астартес направлялись к ближайшему из достаточно крупных углублений. Меньшее по размеру, чем первое, оно не вместило бы всю роту целиком, но дальше находился еще один кратер — следующая цель космодесантников.
«Планы имперских воинов теперь основываются на том, что снаряды якобы не попадают в одну воронку дважды?» — подумал Иклаус.
Его гнев вернулся, приведя с собой отчаяние.
За ними последовала идеальная насмешка.
Метеорит врезался точно в чашу кратера позади Райнекера. Офицер почувствовал вспышку, толчок, и его подбросило в воздух.
Ударная волна смела грунт вокруг Корбулона. Жреца выбросило из воронки с такой силой, будто его пнул титан. Несколько секунд вокруг космодесантника кувыркалась вселенная, состоящая только из оглушительного шума и летящих камней.
Он грузно рухнул на равнину. Мир все еще не вернулся к норме. Воин встал, приходя в себя после потрясения, и попытался сориентироваться в туче падающих обломков, клубов дыма и пылевых вихрей. Через минуту, когда воздух немного очистился, Корбулон понял, что приземлился неподалеку от лагеря.
— Лемартес! — позвал он по воксу.
Вместо ответа зашипели помехи. Жрец попытался связаться с Кастигоном, но также безуспешно. Очевидно, вокс-бусина вышла из строя после взрыва.
Итак, он потерял контакт с подопечным. Психическая волна утащила Лемартеса в такие глубины галлюцинаций, что, возможно, вернуться в реальность ему было уже не суждено. Хотя Корбулон знал о недоверии брата к методам, которыми жрец прокладывал ему обратный путь, они работали. Лемартес узнавал хранителя Грааля, отвечал на вопросы. Другим бойцам Роты Смерти даже такое не удавалось.
Но теперь жрец оказался вдали от капеллана. Если Лемартес, заблудившись в иллюзиях, выпустит товарищей из «Носорогов», как они поступят дальше? Любой, на кого наткнутся воины, покажется им врагом. Корбулон представил, как отделения Потерянных заходят в тыл к 4-й роте, и от мысли о возможном братоубийстве у него кровь заледенела в жилах.
Верховный жрец двинулся сквозь облако пыли, выкрикивая имя капеллана. В руке Корбулон держал болт-пистолет и молился Сангвинию, чтобы ему не пришлось нажимать на спуск.
Где я?
На Терре. Верно, перед Императорским Дворцом.
Рядом со мной упал мощный вражеский снаряд. Ударная волна отнесла меня далеко от того места, где я стоял.
Где именно? С кем?
Вопросы раздражают и отвлекают. Выбрасываю их из головы.
Не могу понять, где нахожусь. В клубах дыма и пыли видимость снижена до пары метров. Сквозь фильтры шлема чувствую запах терранских пожаров и аромат крови. Ее так много, что она будоражит саму реальность вокруг меня.
На горизонте за мутной пеленой виднеются очертания стен Дворца. Их освещают огненные полосы в небе и пламенные вспышки разрывов. По прихоти войны я оказался вдалеке от укреплений, которые защищал.
Как такое могло случиться? И, присмотрись, Дворец слишком мал.
Я потерял моих братьев. Предатели захватили цитадель Императора, разбили наш легион.
Нет. Ты ошибаешься. Этого не произошло.
Во мне вскипает жажда мести. Пусть изменники поплатятся кровью! Я отомщу, даже если остался один. Иду вперед. Вверх уходит склон. Взобравшись по нему, вижу, что к стенам направляются огромные воины. Ближайшие ко мне противники.
Разве?
Уже собираюсь запустить прыжковый ранец, но замечаю справа еще какие-то силуэты. Когда пыль немного оседает, понимаю, что в паре десятков метров от меня стоят «Носороги». Тоже неприятели, и еще ближе.
Уверен?
Делаю шаг вперед. Мышцы не слушаются. Замерев на месте, рычу от досады на то, что теряю время, когда должен нести воздаяние. В ногах отдается дрожь земли, сотрясаемой орудийным огнем. Снаряды ложатся со всех сторон.
И куда же бьет эта артиллерия?
Сосредотачиваюсь на бронетехнике, и к неуверенности тела добавляются сомнения разума. Кто внутри «Носорогов», союзники или враги? Почему машины не движутся? Они из наступающей на Дворец группировки или нет?
Если предатели уже взяли крепость, зачем тогда осаждают ее?
В смятении оборачиваюсь к Дворцу. Напрасно я хотел штурмовать его — изменникам не захватить цитадель Императора, это даже не обсуждается. Здесь творится нечто невозможное, какая-то бессмыслица.
Ищи парадоксы и противоречия. Задавай вопросы.
Кому принадлежит этот далекий голос? Он кажется неровной светящейся трещиной во тьме. Раздражает меня, как изъян в цельной Ярости.
Далекий, но знакомый. Противоречия важны, и голос хочет, чтобы я увидел их.
