Но не могу пошевелиться.
– Маркус, – в замешательстве выдыхаю я, когда мое зрение затуманивается.
Я вижу, как он возвышается надо мной и как появляются его дочери.
– Это то, о чем мы молились, девочки, – бормочет он, и его голос доносится будто издалека.
– Хорошая работа, папочка, – говорит Челси. – Пойду принесу скальпель.
Глава 15
Я просыпаюсь в холодном поту и тут же принимаюсь озираться по сторонам. Срывающееся с губ дыхание звучит резко и непривычно. Все вокруг кажется нечетким и странным. Я обвожу взглядом комнату и наконец понимаю, что со мной случилось, отчего сердце пускается вскачь.
Я смотрю на мир без фильтров.
Я резко выдыхаю. Мои модули отключены. Уже много лет я не смотрела на мир своими глазами. И всегда слегка изменяла реальность.
А теперь все кажется неправильным.
Дыхание звучит грубовато и кажется чужим, а загоревшая кожа – размытой и нечеткой. Я привыкла видеть каждую пору, когда смотрю на свои руки, но теперь мозг пытается понять, вообще руки ли это? Словно мир перевернулся с ног на голову, и все цвета резко изменились.
Что, черт побери, Маркус со мной сделал?
Пытаясь что-то разглядеть, я смотрю на предплечье. Светодиоды больше не светятся на панели, на их месте появился шов. В моей руке пульсирует семисантиметровая рана, протертая желтым антисептиком.
Ублюдок вырубил меня и разрезал мне руку.
От этой мысли мне становится дурно. Я судорожно начинаю ощупывать пальцами силикон под кожей вокруг шва. И с облегчением выдыхаю. Не знаю, что Маркус со мной сделал, но панель на месте.
Пошатываясь, я неуверенно встаю на ноги. Но что-то оттягивает мне руку, и я вновь валюсь на диван. К моему запястью тянется капельница.
– Маркус! – кричу я, дергаю иглу и шиплю от боли, как только она вырывается из вены. – Маркус, что ты, черт возьми, сделал?
– Тссс, – шепчет он, выбегая из прихожей.
Он начинает жестикулировать, но от этого движения у меня начинает кружиться голова.
Мозг не привык отслеживать движущиеся объекты без панели. Хоть мой зрительный модуль примитивнее тех, что стоят у большинства людей, я никогда не осознавала, насколько он изменял мое чувство реальности. Когда он работал, то даже все, что находилось на периферии, можно было прекрасно рассмотреть. А теперь мне кажется, что я смотрю на мир через узкий тоннель.
– Ты в порядке, – говорит Маркус, опускаясь рядом со мной. – Даже более, чем в порядке, моя дорогая. Ведь ты спасла нашу семью. Прости, что пришлось разрезать твою руку. Твоя система защиты не позволила мне скачать код.
– Что значит «пришлось»?
Но внезапно я понимаю все, и кровь застывает в жилах. Проведя пальцами по запястью, я нащупала отверстие в силиконе там, где должно было находиться одно из моих функциональных ядер.
Мой исцеляющий модуль. Он забрал его. Я опускаю взгляд на руку, чувствуя, как сжимается желудок. Он вырезал функциональное ядро исцеляющего модуля, чтобы украсть код. Не существует более жестокого способа для переноса данных, чем этот.
В решетке силикона, из которой состоит панель, имеются тысячи разъемов для различных алгоритмов, которые хранятся в отдельных функциональных ядрах. Они создаются так, чтобы их можно было извлечь, как платы в старинных компьютерах, но их нельзя вырезать вот так. Их нужно медленно отключать, вытягивая соединительные провода, чтобы не повредить чувствительную операционную систему панели. Вырежьте один модуль, и это приведет к необратимым последствиям всего гентеха. Он может больше никогда не запуститься.
Я хватаю Маркуса за воротник и притягиваю к себе.
– Что, черт возьми, ты наделал?
– Тише, тише, – отстраняясь, успокаивает он. – Мне нужен был нейронный код, который оставил тебе отец. Я знал, что, если и существует какое-то лекарство, которое может нам помочь, оно заключено в тебе. И я не ошибся. Именно это спасет Эми.
Онемев, я выпускаю его воротник из рук. Он ошибается. Не существует никакого нейронного алгоритма, который мог бы изменить работу мозга. Это миф. Гентех не сможет этого сделать, не сможет заблокировать реакцию на гнев и вернуть разум тем, кто теряет рассудок, как жена Маркуса.
– У меня не было никакого проклятого нейронного кода, – говорю я. – Ты вырезал у меня исцеляющий модуль, Маркус. У меня стояло всего шесть алгоритмов, и теперь ни один из них не работает.
– Все будет в порядке. Твоя панель мгновенно восстановит ядро.
– Нет, не будет, – выплевываю я. – У меня даже нет резервного узла.
Я закрываю лицо ладонью. Резервный модуль – это сжатая версия кодов гентеха. Он обновляется каждый день, чтобы можно было восстановить панель, если она будет повреждена. У большинства людей есть один или два таких в теле, но папа никогда не кодировал мне совместимый с гипергенезом узел.
А значит, у меня больше не будет исцеляющего модуля. И остается только надеяться, что вмешательство Маркуса безвозвратно не повредило всю панель. Он совсем потерял рассудок. Накачал меня наркотиками и разрезал…
Я резко поднимаю глаза.
– Где Коул?
– Он в порядке. И сейчас приходит в себя.
– Тогда у нас мало времени.
Я смотрю на свою руку, и пылающая в крови ярость стихает из-за охватившего меня страха. Не знаю, как отреагирует Коул, когда узнает, что сделал Маркус, но, уверена, ничем хорошим это не кончится.
– Слушай, Катарина, я знаю, что ты злишься.
– Ты чертовски прав, я злюсь, но сейчас меня больше заботят твои дочери, потому что мне не хочется, чтобы они пострадали. Нам нужно прикрыть эти швы.
– Почему, что случилось?
Я на ощупь пытаюсь найти свою крутку.
– Неужели ты не рассмотрел его панель, Маркус? Не заметил его лей-линий? Он тайный агент «Картакса», и ему поручено защищать меня. Так что перевяжи мне руку, и я постараюсь увезти его отсюда до того, как он поймет, что ты со мной сделал.
Лицо Маркуса бледнеет. Он разворачивается и спешит на кухню. В щель неплотно закрытой двери я вижу забинтованного и изможденного Коула, который сидит на столе и потирает глаза.
– Катарина! – зовет он, и его голос звучит невнятно. – Где ты?
Маркус бросается обратно в гостиную, разворачивая на ходу трясущимися руками пачку бинтов. Я выхватываю их у него и начинаю обматывать предплечье.
– Я в порядке! – кричу я. – Маркус просто перевязывает мне запястье.
– А что случилось? – Голос Коула внезапно становится резким.
– Ничего, просто царапина. Меня задел осколок камня в шахте. И Маркус прочистил рану.
Маркус выхватывает у меня бинт и продолжает заматывать запястье. По его лбу струится пот.
