Хуссейн улыбнулся и тоже опустил автомат.
– Он прошел испытание! Это наш брат, достойный моджахед…
Висхан перевел дух и выпрямился, как будто сбросил с плеч тяжелую ношу. Если бы Султан оказался врагом, его с таким трудом выстраиваемая репутация могла серьезно пострадать. Но оказалось, что бывший пленник и говорит по-арабски, и ответил на все каверзные вопросы, и назвал свою славную победу… Причем держался с достоинством, уверенно и спокойно.
– Я могу взять его в свою группу! – сказал он и тут же пожалел об этом, потому что Хуссейн скривился, а Вахид презрительно усмехнулся.
– У тебя нет никакой группы! – бросил Хуссейн. – Командование еще проверит твои рассказы про вертолет, а потом на шуре решат – достоин ли ты быть тем, кем хочешь! Думаю, что, скорей всего, ты будешь подчиняться Султану – похоже, заслуг у него побольше, да и опыта тоже…
Мухтарыч улыбнулся и принял расслабленную позу, прислонившись к стене и сунув руки в карманы. Между ним и Висханом вмиг выросла ледяная стена, причем посланцы штаба находились рядом с ним по другую сторону холодного колючего льда. Вот ведь как все неудачно обернулось! Став командиром, Султан не забудет заточение в гараже! А то, что ему спасли жизнь, забудет! Зато вспомнит, кто сбил вертолет и поставил его с друзьями на грань гибели! Да тут еще исчезновение Шамсутдина…
«Сейчас Турпал зайдет, – расстроено подумал Висхан. – Если он спросит, куда я дел сына, то будет трудно отговориться – уж больно плохо они…»
Додумать он не успел: дверь со стуком распахнулась и в комнате появился Турпал. Он впился в Мухтарыча змеиным взглядом, будто крадучись, приблизился к нему, осмотрел, чуть ли не обнюхав, потом театрально повернулся к Хуссейну. Актер из него был никудышний, тем более когда спектакль закончился и Султан получил кредит доверия, его роль выглядела глупо.
– Слушай, Хуссейн, кто это? – страшным голосом произнес Турпал, добросовестно доигрывающий ненужную и опасную роль. – Я видел его с федералами! Точно видел! Уж больно рожа запоминающаяся!
Хуссейн и Вахид начали насмешливо улыбаться, и Висхан тоже к ним присоединился – настолько очевидным был провал спектакля одного актера, что ни одного благодарного зрителя у него не было. Но губы троих мужчин не успели сложиться в полноценные улыбки: время остановилось от чудовищного изменения обстановки – успешно прошедший испытание Султан вдруг вынул из кармана руку с небольшим, плоским, будто игрушечным пистолетом!
Бах! бах! – Турпал схватился за грудь, сделал шаг назад и с грохотом рухнул на пол. Ноги его несколько раз дернулись.
Мухтарыч развернулся к остальным. Руки посланцев штаба медленно поползли к рукояткам оружия, а Висхан замер, будто превратился в соляной столп: его автомат стоял в углу, и дотянуться до него не было никакой возможности.
Бах! – во лбу у Хуссейна появилась маленькая дырочка, будто компостер контролера пробил билет в несуществующем поезде из Аммана в Эз-Зарк.
Бах! – острая коническая пулька выплеснула глаз Вахида, прошила мозг, пробила затылочную кость и застряла в ней наполовину, высунув покрасневшее острие наружу.
Висхан вышел из оцепенения и бросился к автомату. А может, это ему показалось, ибо мысль опережает действия и зачастую не успевает воплотить желание в реальность.
Бах! бах! – пули ПСМа обладают большой проникающей способностью, но недостаточным останавливающим действием, однако в данном случае останавливать никого не требовалось: они прошили тело хозяина со спины насквозь, разбили стекло в посудном шкафу и превратили в осколки его любимую чашку. Впрочем, жалеть об этом было уже некому.
Три тела упали почти одновременно. Мухтарыч осмотрелся. Все было кончено, контрольных выстрелов не требовалось.
– Рожа у меня, говоришь, запоминающаяся? – пробурчал он, вытаскивая ПМ из поясной кобуры Турпала. – Это у тебя рожа, притом гадючья. А у меня лицо! Понял?
Но Турпал не отвечал, и он занялся остальными трупами. Обыскал, но ни документов, ни карт, ни телефонов не нашел. Забрал автомат Хуссейна, собрал запасные магазины. Джип Висхана стоял под навесом, ключи торчали в замке. Мухтарыч положил на переднее пассажирское сиденье автомат, открыл ворота, сел за руль и включил двигатель.
– Ариведерчи, умники! Знатоки иняза, блин! – высказался в сердцах он, выезжая со двора в сгустившиеся сумерки.
Шумахер – Шум
После «стрелки» с «казанцами» братва всей группировки заговорила о Шуме: еще бы – новичок, а пацанам реально жизни спас и вел себя смело и умело!
Тайсон тоже похвалил новичка, выдал ему пятьсот долларов премии и даже пригласил на совместный ужин, что было большой честью, которой удостаивались обычно только бригадиры и руководители дружеских группировок. В отдельном кабинете плавучего ресторана «Якорь» их было только двое – охрана осталась за дверью, и это тоже было очень необычно.
Стол был уставлен невиданными деликатесами, Шумахер даже попал впросак:
– Змея?! Я ел змею, правда, сырой. Но не знал, что ее в московских ресторанах подают.
Тайсон покачал головой:
– Это копченый угорь, рыба такая. Попробуй, очень вкусно!
Сам он с аппетитом и много ел, с удовольствием пил водку, от которой Шумахер отказался, сославшись на мусульманскую веру. Тайсон согласился, что это достойная и уважительная причина, но взглянул как-то странно – то ли с недоверием, то ли с подозрением. Вообще, несмотря на хорошее настроение и добродушный тон, взгляд у него оставался взглядом тяжеловеса, изучающего противника, чтобы выбрать уязвимое место для неожиданного нокаутирующего удара.
– А почему вас Тайсоном называют? – спросил Шумахер, чтобы заполнить вдруг возникшую паузу. – Не Сонни Листоном, не Кассиусом Клеем, а Тайсоном?
Сотрапезник усмехнулся.
– То просто боксеры. А Тайсон – неукротимый боец, зверь! Холифилду откусил ухо, какого-то черного парня в баре избил до полусмерти, одну негритянскую модельку изнасиловал, а скольких отправил в нокаут – не счесть. Потому его все и боятся!
Шумахер тоже улыбнулся, хотел что-то сказать, но не сказал.
– А как тебя называть, Шум? – отложив вилку, вдруг очень серьезно спросил Тайсон. – Кто ты такой на самом деле?
– Не понял. – Шумахер поднял голову и твердо встретил взгляд хозяина.
– Ты не Магомед Асланов, – продолжил тот. – У тебя есть однофамильцы и тезки, но они не имеют к тебе никакого отношения. А тебя не существует в природе. Ты не рождался на свет, не получал паспорта, не прописывался по месту жительства, не служил в армии…
– Но вот же я! – спокойно возразил Шумахер.
– Да, передо мной сидит человек, действительно раненный в плечо, но не служащий в армии. Он говорит, что мусульманин, но не совершает намаз…
– Вера может быть скрыта от посторонних глаз.
